Дневник

— Еще дня два, и вы сможете вставать самостоятельно.

Просунув руку под спину Мисти, он берет ее под мышки и поднимает на ноги.

На подоконнике кто-то оставил обувную коробку Табби, набитую бижутерией. Блестящие, ограненные кусочки дешевого стекла. Каждая грань отражает свет под разным углом. Слепящие блики. Маленький костерок в лучах солнца, отсвечивающих от океана.

— Хотите сесть у окна? — говорит доктор. — Или ляжете в кровать?

Вместо «в кровать» Мисти слышится умирать.

Комната точно такая же, какой ее помнит Мисти. Подушка Питера на кровати, его запах. Картины, все до единой, исчезли. Мисти говорит:

— Куда вы их дели?

Подушка пахнет тобой.

Доктор Туше ведет ее к креслу у окна. Усаживает на плед, наброшенный на кресло, и говорит:

— Вы опять потрудились на славу. Лучше и не придумаешь.

Он раздвигает занавески, и там, за окном — океан, пляж. Летние люди теснят друг друга к кромке прибоя. К мусору вдоль границы прилива. По песку у воды едет трактор-тягач, тянет за собой каток. Стальной барабан крутится, отпечатывая на мокром песке кособокий треугольник. Какой-то фирменный логотип.

Рядом с логотипом, отпечатанным на песке, можно прочесть слова: «На своих прошлых ошибках ты строишь лучшее будущее».

Чье-то невнятное программное заявление.

— Через неделю, — говорит доктор, — эта компания заплатит огромную сумму, чтобы стереть с острова свое название.

То, что тебе непонятно, можно понять как угодно.

Трактор тащит каток, отпечатывая логотип снова и снова, пока его не смывают волны.

Доктор говорит:

— Когда разбивается самолет, все авиакомпании платят за то, чтобы их рекламу убрали из газет и с телеканалов. Вы знали об этом? Никто не хочет, чтобы их компания ассоциировалась с катастрофой.

Он говорит:

— Через неделю на острове не останется ни одной корпоративной эмблемы. Они заплатят любые деньги, чтобы выкупить свои названия.

Доктор складывает мертвые руки Мисти у нее на коленях. Как будто готовит тело к погребению. Он говорит:

— Отдыхайте. Полетта скоро поднимется к вам, примет заказ на ужин.

Просто для сведения: он подходит к тумбочке у кровати Мисти и берет ее пузырек с лекарством. Выходя в коридор, доктор кладет пузырек в карман пиджака и никак это не объясняет.

— Через неделю, — говорит он с порога, — это место устрашит весь мир, и нас оставят в покое.

Выходя, он не запирает дверь.

В той, прошлой жизни Питер с Мисти уже присмотрели квартиру в Нью-Йорке, и тут Грейс позвонила им и сообщила, что Харроу скончался. Отец Питера умер, и его мать осталась совсем одна в их большом каменном доме на Березовой улице. В огромном четырехэтажном доме с покатыми крышами, башенками и эркерами. И Питер сказал, что им нужно о ней позаботиться. Решить вопросы с наследством. Питер был душеприказчиком Харроу. Всего на несколько месяцев, сказал он. Потом Мисти забеременела.

Они говорили друг другу, что планы насчет Нью-Йорка все еще в силе. Надо лишь чуточку подождать. Потом родилась Табби.

Просто для сведения: Мисти не жаловалась. Был небольшой промежуток времени, первые несколько лет после рождения Табби, когда Мисти могла свернуться калачиком на кровати, обнять свою дочку и не хотеть ничего другого. С рождением Табби ощутила свою сопричастность, она сделалась частью клана Уилмотов, частью острова Уэйтенси. Она наконец-то почувствовала себя цельной. Она даже не подозревала, что можно испытывать такую невероятную безмятежность. Волны на пляже за окном спальни, тихие улочки. Остров был так удален от мира, что здесь у тебя отпадала необходимость чего-то хотеть. В чем-то нуждаться. К чему-то стремиться. Беспокоиться. Вечно ждать чего-то большего.

Она бросила рисовать и курить травку.

Ей не нужно было чего-то добиваться, кем-то становиться или откуда-то убегать. Она просто жила здесь, на острове.

Тихие ежедневные ритуалы: моешь посуду, аккуратно складываешь одежду. Питер приходил домой, и они сидели на открытой веранде вместе с Грейс. Читали Табби книжки перед сном. Они скрипели старой плетеной мебелью, и мотыльки кружили под лампой. В глубине дома били часы. Из леса за городком иногда доносилось уханье совы.

На другой стороне залива материковые города были плотно забиты людскими толпами, сплошь облеплены рекламой услуг и товаров. Люди ели дешевую еду прямо на улицах и бросали мусор на пляже. Эта порча не тронула остров по одной простой причине: здесь было нечего делать. Никаких комнат внаем. Ни одной гостиницы. Никаких летних домиков. Никаких вечеринок. Еды купить негде, потому что здесь не было ни одного ресторана. Никто не продавал морские ракушки с надписью «Остров Уэйтенси» золотой краской. Сторона, выходящая на океан, — сплошные скалы… сторона, выходящая на материк, — жидкая грязь и устричные фермы.