Дневник. 1873–1882. Том 1

В пятом часу приехали в Ливадию (сухим путем от Севастополя) цесаревна с детьми и великий князь Николай Николаевич. Последний немедленно же по приезде имел длинный разговор с государем, а после обеда пришел ко мне, и до 11 часов мы толковали о предстоящей войне. Великий князь, чуждый всяких политических соображений, хотел бы, чтобы немедленно была решена мобилизация войск. С военной точки зрения он совершенно прав: чем позже, тем мобилизация и передвижения войск будут труднее и тем менее останется времени для зимней кампании, которая при всех своих затруднениях выгоднее для нас, чем отсрочка до весны. Притом следует иметь в виду, что с конца ноября начнется усиленная работа железных дорог для перевозки новобранцев.

Перед отъездом Игнатьева была заявлена ему необходимость разрешения вопроса о войне или мире до конца текущего месяца с тем, чтобы, в случае надобности, мобилизация могла быть начата не позже 1 ноября. С этим сроком он должен сообразовать свои дипломатические переговоры. Но, к сожалению, ему не удастся в такой короткий срок добиться чего-нибудь положительного; турки вместе с Эллиотом будут тянуть сколько можно долее. Если даже решится по-нашему вопрос о перемирии, то сколько еще времени пройдет, пока договор этот приведен будет в исполнение; а конференции?.. Еще только начинают переписку о том, удобно ли вести переговоры в Константинополе и даже есть ли надобность в конференции. День за днем проходит, а суровая зима приближается большими шагами. В горах уже и теперь холод и непогода.

После разговора с великим князем я все-таки успел побывать на вечернем собрании. Чтение вслух романа «Богатыри» кончилось, и приступили к чтению отрывков из моей «Истории войны 1799 года». За отсутствием Озерова читает граф Адлерберг.

17 октября. Воскресенье. После обедни и завтрака было продолжительное совещание, в котором принял участие (или, лучше сказать, присутствовал) и великий князь Николай Николаевич. Речь шла о том, чтобы определить наконец срок, к которому дипломатические переговоры должны быть приведены к ожидаемому неизбежному результату – мобилизации войск. Срок этот необходимо определить не позже 1 ноября; даже и при этом сроке мобилизация и передвижения войск могут совпасть с призывом новобранцев; поэтому призыв этот решено отсрочить до 1 декабря. Князь Горчаков прочел длинную записку, выясняющую настоящее положение дел. Государь не совсем удовлетворен постановкой вопроса, и опять был жаркий спор между ним и канцлером.

После совещания великий князь Николай Николаевич долго сидел у меня, и мы перебрали множество вопросов, касающихся будущей Дунайской армии.

18 октября. Понедельник. Получено печальное известие из Белграда о поражении сербов; Тимоко-Моравская армия сбита со своих позиций; сербы бежали; половина (?) русских добровольцев погибла; Алексинац должен скоро сдаться. Генерал Черняев умоляет о немедленном заключении перемирия; князь Милан также просит спасти Сербию.

Между тем в Константинополе продолжаются одни проволочки и пустые разговоры; турки торгуются о сроке перемирия, о конференции же и речи нет.

Такое положение дел не может быть долее терпимо. Надобно принять решительный тон. Игнатьеву телеграфировано, чтобы он назначил Порте двухдневный срок для принятия нашего предложения о перемирии на 6 недель и до 2 месяцев, и если Порта не даст в эти два дня удовлетворительного ответа, то прервать дипломатические сношения и выехать из Константинополя.

Отрицательный ответ Порты даст нам повод к немедленной мобилизации войск. Целое утро мы совещались с великим князем Николаем Николаевичем о предстоящих военных распоряжениях. Государь дал окончательное приказание о формировании корпусов и назначении начальствующих лиц. Теперь настало время заключить конвенции с Австрией и Румынией. Государственный канцлер прочел нам проект инструкции послу в Вене Новикову.

Князь Горчаков поднял хвост, как петух, и послал в «Правительственный Вестник» известие о данном Игнатьеву энергичном приказании. «Теперь будут мной довольны», – говорит он дамам, как будто в том единственно и заключается вопрос: что говорят о Горчакове?

Приезжие удивлены спокойствию, царствующему в Ливадии, в противоположность возбужденному состоянию умов в Петербурге, Москве и других местах России.