Дневник, 1893–1909

В 1 час в Государственном совете заседание Соединенных департаментов. Обсуждается проект Плеве о реформе полиции. Перед заседанием Плеве заявляет мне, что если сущность проекта будет сохранена, то подробностями он готов жертвовать. Согласно сему введение полицейских стражников признается мерой временной, подлежащей согласованию с долженствующим последовать преобразованием всего губернского управления, учреждение команд разрешается лишь с испрошением каждый раз разрешения Комитета министров. Обед у германского посла Альвенслебена. Знакомят с Тартвигом [?] — умный человек.

2 февраля. Воскресенье. Бал для увеселения внучки Бобринских. По преимуществу ее сверстницы и приятельницы. Ужин на сто девяноста персон. Особый успех присланных из Парижа для котильона вещей.

3 февраля. Понедельник. В Государственном совете отложено на неделю рассмотрение в общем собрании […] […] […][767] Генерал Рооп сделал одиннадцать замечаний, рассмотрение коих в общем собрании несколько испугало великого князя Михаила Николаевича. В совещании Рооп берет назад свои замечания, не представлявшие, впрочем, ничего существенного. Читаю дело о несостоятельности Белосельского пятнадцатимиллионного актива, в том числе на 9 миллионов[768]. Уфимских земель, оцененных вдвое против действительной стоимости. Пассив около шестнадцати миллионов. Просят о назначении опеки, то есть о дозволении не платить долгов, а сверх того, о выдаче субсидий в два миллиона восемьсот тысяч рублей. Ходатайство передано на рассмотрение в Финансовом комитете[769], который откладывает его рассмотрение до выяснения вопроса.

О том, какое влияние все это может иметь на настроение работающих на заводе крестьян[770].

4 февраля. Вторник. Скандальная история: писавший по заказу Витте журнальные статьи некто Гурьев, будучи членом правления какого-то банка, склонил это правление к принятию предложения какого-то еврея Шалита [?] о покупке острова. Голодая для расширения на нем петербургских кварталов. Покупная цена назначена один миллион, из коих триста тысяч поднесены императрицей Александрой Федоровной для постройки рабочего дома, за что и получено выражение высочайшей благодарности. Между чем: правление одумалось, и сделки не состоялось, а Шалит представил доказательства тому, что платил значительные суммы Тураеву в качестве взяток.

6 февраля. Четверг. За обедом в клубе Владимир Александрович рассказывает следующее: когда была окончена постройка Исаакиевского собора, священники собора просили Государя Александра Николаевича поместить в соборе образ, находящийся в маленьком домике Петра Великого. Государь отказал, но согласился поместить в соборе образ равным образом принадлежавший Петру Великому и находившийся в ризнице Зимнедворцовой церкви; на этом образе находился венчик, украшенный драгоценными камнями и в особенности очень большим бриллиантом. Владимир Александрович неоднократно предупреждал священников, что этот венчик будет украден, что и случилось. На днях ночью воры, разломав окно, проникли в церковь и похитили этот самый венчик.

11 февраля. Вторник. Рассказ М. М. Голицыной об отъезде Филиппа и данных ему четырехстах тысячах на открытие прививки против сифилиса.

12 февраля. Среда. Был Икскуль.

13 февраля. Четверг. Был Куракин.

15 февраля. Суббота. Великий князь Владимир Александрович рассказывает, что вообще анархистская пропаганда сильно распространяется в подчиненных ему войсках.

17 февраля. Понедельник. Был великий князь Владимир Александрович. Рассказ о заговоре против Плеве.

21 февраля. Пятница. Все время продолжаю хворать и не могу ехать в Соединенное присутствие, где слушается законопроект о вознаграждении рабочих за увечье[771]. Оболенский энергически говорит против, доказывая, что при строгости установляемых для фабриканта правил ответственности страхование будет невозможно.

22 февраля. Суббота. Заезжает великий князь Михаил Николаевич. Собирается по требованию врача за границу. К делам Совета очень равнодушен. Главные заботы: здоровье и интересы семейства. Великая Княгиня Александра Иосифовна внезапно ослепла.

Великий князь говорит, что осталось три флигель-адъютанта императора Николая: 1) он, 2) князь Паскевич, умирающий, и князь Крапоткин, которому восемьдесят шесть лет.

24 февраля. Воскресенье. Заходит Кауфман. Умный [?] энергический товарищ графа Протасова — Бахметева, за свои качества преследуемый своей начальницей императрицей Марией Федоровной. Потом Балашев. С ним разговор о деле Белосельского, разоренного глупым управлением уфимских заводов. Просит о даровании двух миллионов восьмиста тысяч рублей для поддержания […][772] родового владения, тогда как оно от купца Мясникова перешло к его дочери Козицкой, выдав свою дочь за Бекос [?] […][773].