Дневник. 1956-1959

Партия не должна потворствовать таким взглядам. Каждый художник может творить по своей воле, но партия не допустит в этой области хаоса, должна быть видна ее направляющая рука.

Появились неправильные статьи в “Вопросах истории” о борьбе большевиков и меньшевиков. Под видом исправлений недостатков исторической науки преподносятся извращения.

Работники науки и искусства должны давать отпор попыткам ревизионистов. А у нас даже в печати и радио за последнее время ослабленно внимание, пропускаются статьи, неправильно освещающие советскую действительность.

И имеются крупные недостатки в работе с. молодежью.

В среде студенчества замечаются нездоровые настроения. Были открытые выступления в Москве, Свердловске, Каунасе, Таллине. В Свердловске студ[ент] N (не расслышал фамилии) выступил с клеветническими наступлениями, а присутствующие партработники трусливо промолчали. Были националистич[еские] выступления в Литве и Эстонии, даже распространялись листовки. И там не пресекались такие явления.

Все это объясняется запущенностью идейной работы в вузах, где не проводится достаточная борьба с буржуазной идеологией. Особенно должна быть усилена работа партии с комсомолом. Нужно воспитывать комсомольцев. К молодежи итти лучшие пропагандисты партии.

Наблюдается притупление бдительности парторганизаций: ведь принцип сосуществования вовсе не означает ослабление политической борьбы, об этом уже говорилось, но без особого успеха.

Наша пропаганда должна носить не оборонительный характер, как это часто бывает, а наступательный. У нас обыватели подхватывают и разносят заграничную пропаганду. Положение осложняется тем, что сейчас среди масс много амнистированных. Большинство из них работает честно, но есть и ярые враги советской власти. С ними надо энергично бороться всеми средствами, а с остальными вести воспитательную работу.

В указанном направлении те органы сов[етской] власти должны работать, и особенно прокуратура. Коммунисты должны строго выполнять указания Ленина о связи с массами. Нам нужны не декларации, а конкретная работа по улучшению жизни советских людей. Нужно повысить уровень внутрипартийной работы, повысить “боевитость” парторганизаций, крепить железную дисциплину в партии. Выполнять требования партии не на словах, а на деле, пресекать всяческую демагогию.

В заключение выражается надежда на то, что все члены партии примут во внимание все сказанное в письме и будут работать в этом направлении”.

После чтения письма было обсуждение.

Каждый день понемногу или помногу я занимался переводом. Переведено уже 50 страниц — больше половины, всего будет страниц 85, листа 4 печатных.

Сегодня мне пришла в голову хорошая мысль — поработать в архиве Окт[ябрьской] Революции, когда буду писать повесть об Остапе Незамайбатько.

3, 4 и 5 — были экзамены, провожу последнюю сессию, просиживаю в Институте по несколько часов.

7 января, понедельник.

Был в Доме Архитектора, где члены Московской организации Писателей заслушали информацию о состоявшемся в ЦК КПСС совещании по вопросам литературы (в декабре 56 г[ода]). Присутствовали секретари ЦК Шепилов, Поспелов, Фурцева, Брежнев (руководитель совещания), Секретари Правления СП и члены Правления, художники композиторы. Информацию делал Сурков и, т.к. он говорил довольно быстро, я записал далеко не все, однако, получилось достаточно много по моей краткой записи краткого положения выступлений, сделанного Сурковым. И это не удивительно: совещание заняло 4 заседания часов на 15, где выступали 15 человек без ограничения времени.

Сурков начал с того, что в ноябре 56 г[ода] в силу разногласий между членами Правления СП коммунистами по существенным вопросам литературной политике секретариат СП просил устроить им прием в ЦК. Совещание было созвано в декабре.

Сурков (передаю его речь в 1-м лице). Я выступал первым. Я поднял ряд вопросов, возникших после ХХ съезда КПСС и обсуждавшихся писателями в различных собраниях и при встречах и говорил о значительных нотках нервозности и односторонней критики. Конечно, большинство организации настроено в здоровом духе, но есть целый ряд явлений, мимо которых нельзя проходить.

В основном, все эти явления сказаны с ликвидацией культом личности. Нарушения социал[истической] законности при Ежове и Берия больно ударили по литературн[ым] кадрам. Многие писатели пострадали и даже погибли. За ряд лет, предшествовших 1953 году, целый ряд имен стали для нас запретными, анонимными. Их книги были изъяты из обращения, а имена их выпали из истории совет[ской] литературы. И эти последствия культа личности надо ликвидировать, живых надо возвратить и дать им возможность работать, а мертвых реабилитировать. Заслуживающие этого книги надо переиздать, а имена восстановить в истории литературы.

Очень важным последствием культа личности Сталина является перекашивание живого исторического процесса в книгах — и это надо пересмотреть.