Дневник. 1956-1959

— Дурак! Это, м.б., древность, а ты — блинца!

Несут в музей, предвар[ительно] немного почистив… Так завязывается знакомство З[адорожного] и Толяна.

Сегодня ничего не писал и не переводил — все съел Институт. Ах, как я теперь от него далек — душа моя совсем не там. Я весь горю жаждой упорной и продуктивной литературной работы…

9 января, ночь. Спал с двенадцати до часу (даже меньше), а затем проснулся и, немного полежав, встал и начал переводить “Лиса”. Работал до половины четвертого.

14 января. Долго не писал, не было времени, постараюсь по-памяти восстановить последовательность событий.

10-го, в четверг, экзаменовал 2 группы, но ушел раньше окончания второго экзамена, т.к. плохо себя чувствовал. Перевел 7,5 стр[аницы] “Обжоры” (моих).

В пятницу консультация. Затем заехал в кн[ижную] лавку писателей, купил Бунина пятитомник и еще кое-что, отложил Крашевского (7 том[ов] — неполное собр[ание]) за 200 руб[лей]. Перевел с утра 4,5 стр[аницы] “Обжоры”. Работу над переводом на время бросил, т.к. звонил Архангельский, просил переработать рассказ, учтя его замечания, — и срочно, т.к. 15-го они уже сдают сборник в Изд[ательст]во. Кроме того, он сообщил мне, что решил включить туда “Родимое пятно” и надо его перепечатать.

Его жена, Гал[ина] Влад[имировна], завезла мне рукопись рассказа с замеч[аниями] Архангельского. Вечером я перепечатал “Родимое пятно” с небольш[ими] вставками.

12-го, в субботу, опять две группы. Экзаменовал с 11 утра до 8 вечера. Но утром встал рано и прокорректировал “По Иртышскому водохранилищу на “Крошке” почти до конца. А вечером уже не смог работать.

В воскресенье, 13-го, продолжал работу над рассказом, начало пришлось перепечатать; он стал меньше страницы на четыре, т.к. пришлось изъять “семейные воспоминания”. Опять экзамен. Как это мне надоело… Перерос я эти рамки, в которые жестко заключен расписанием, и жду не дождусь освобождения. После экзамена заехал в кн[ижную] лавку писателей, взял Крашевского, а в магазине “Академкнига” купил “Ниву” за 1874 год — старина!

А вечером справляли именины Вивы и Адика, были Архангельские. Я отдал В[ладимиру] В[асильевичу] рукоописи. Рассказ Анатолия тоже принят составителями, но остается высшая инстанция — изд[ательст]во.

Сегодня долго спал после трудов предыдущих дней и утомления вчерашнего вечера, а потом все дообеденное время посвятил уборке книг, которые просто меня затопляют.

Получен перевод от Анатолия — 1000 р[ублей] в счет

долга. Придется сейчас написать письмо.

Вношу некоторые замечания по “Гемме”, над которой я думал в эти дни. Во-первых, когда я напишу эту повесть, надо будет предложить ее “Моск[овскому] Комсомольцу” — они печатают такие вещи.

Толян — страстн[ый] фотограф, заработал на аппарат, работая в колхозе предыдущим летом. Снимает к месту и не к месту, мечтает купить съемочный киноаппарат, постоянно говорит о фотогеничности. Хорошо, если бы его фотографии как-то помогли раскрытию тайны. Думает поступить в Ин[ститу]т, готовящий кинорежиссеров.

Наслушавшись рассказов Зад[орожного], Толян видит себя во сне перенесенным в эпоху царя Митридата — м.б. он славянский раб, приведенный в город?

Концовка повести:

Корнеенко. Выйдет из тебя или нет кинорежиссер, это еще вопрос, а вот насчет юридического факультета я тебе определенно советую подумать. Главное — ты умеешь. логически мыслить.

Толян (важно) Я подумаю.

Использовать где-нибудь фамилию Вертипорох.

15 январь. Вторник. Отправил Анатолию большое вчера написанное письмо.

С утра заехал в Кн[ижную] лавку писат[елей], а оттуда в “М[осковский] Р[абочий]” и сидел часа полтора за правкой текста “Дун[айского] лоцмана” по замечаниям корректоров. В общем, корректировщики, как и многие редакторы, ужасные нивеллировщики (даже рифма). Для них, напр[имер], то, что у Лодка баржу у часто называю лодкой, непонятно, и они ставят знак вопроса. Всякий живой, не совсем обычный оборот речи приводит их в смущение. Хорошо о них написано во II вып[уске] “Лит[ературной] Москвы” у Лидии Чуковской в ст[атье] “Рабочий разговор” (заметки о редактировании худ[ожественной] прозы).

19 января. Суббота. Сегодня был в Детгизе с последней, как кажется, версткой “Земли и неба”. Так как вчера и позавчера были экзамены, а верстку я получил 17-го утром, по дороге в Ин[ститу]т, то времени для проверки было мало. Кроме того, вчерашний вечер провел в ЦДЛ — там было отчетно-перевыборное собрание клуба — выбирали Совет. Народу было мало, всего 90 человек. Было не очень интересно, но узнал кое-что о новом здании клуба, там будет много простора, большой зал и даже с широким экраном.

А в результате верстку читал с 2 до 4 ночи.

“З[емлю] и н[ебо]” начнут печатать — появилась хорошая бумага. М[айя] С[амойловна] подтвердила, что книга в этом же году будет выходить по редакции для нерусских школ.