Дневник. 1956-1959

Я сначала подумал, что причиной такого поворота в судьбе книги является ее антирелигиозная направленность, отмечаемая во всех рецензиях, но Г.Ф. Ермоленко объяснила мне дело гораздо более прозаически. Оказывается, в типографии простой, от издательства потребовали книгу, а т. к. «Земля и небо» совсем готова к печати, то ее и пустили. Что ж, и на том спасибо! Печатать будут 20.000 экз[емпляров] — по заявкам, поступившим в Книготорг.

Ермоленко просила дать хотя бы несколько строк о полете ракеты на Луну. Я написал абзац в статью «От Земли до Луны», выбросив другой.

Был в поликлинике, в кабинете «Ухо, горло, нос». М. б. есть какие-нибудь средства для облегчения моего ужасного насморка. Пока что, мне прописали чешское средство «Санорин» (капли в нос) и предложили сделать рентгеновский снимок с носовой полости. Сколько у меня надоедливых болезней!

Кислородная палатка не работает, т. к. в полуподвальном этаже ведется ремонт. А кислород начал было приносить мне облегчение…

В 15 часов началось закрытое партийное собрание в Институте Цветметзолото. Кстати, вопрос о его переводе в Красноярск, по-видимому, отпал: снято слово «Красноярский» с вывески и проведет набор студентов на предстоящий учебный год. Мне это приятно.

На собрании зачитывалась запись бесед Хрущева с Никсоном, которая, по просьбе Никсона, не должна была подвергнуться широкой огласке.

Вначале я ничего не записывал, а потом решил делать заметки в записной книжке, причем у меня не оказалось карандаша, а перо у авторучки было сломано и царапало бумагу. Все же большую часть бесед мне удалось записать довольно подробно, и я это переношу сюда, делая упор на наиболее интересные вещи.

Первая беседа состоялась 24 июля, с американской стороны в ней участвовали Никсон и брат президента д-р Мильтон Эйзенхауэр. Вторая произошла на даче Хрущева, на обеде, где присутствовали Хрущев, Микоян, Козлов, Никсон, М. Эйзенхауэр, посол США Томпсон.

У меня в записи содержание этих двух бесед слито, т. к. я не отметил границу между ними.

Значительную часть первой беседы составил обмен мнениями по поводу резолюции американского конгресса об «освобождении порабощенных народов» и связанной с этим декларации президента.

Американцы очень неубедительно, на мой взгляд, доказывали, что президент не властен над конгрессом и не мог помешать ему в принятии этой резолюции, и что это резолюция, не претендуя на ее практическое осуществление, выражает только взгляд американского народа (?)

Хрущев резонно доказывал, что это вмешательство во внутренние дела стран социалистического лагеря. «Уж если вы не могли уничтожить советскую власть во время интервенции, когда мы выбросили вас вон, то чего же вы думаете добиться резолюциями? А если вы начнете войну…»

И далее Хрущев говорил о том, что принесет миру война при современных средствах разрушения.

В самом начале встречи Хрущев, угощая гостей папиросами, сказал, что он сам не курит, и что это дурная привычка.

Мильтон Эйзенхауэр:

«Лучше иметь маленькие недостатки, чем большие»

Что он подразумевал под большими недостатками, американец не разъяснил.

Беседа о резолюции и «вмешательстве в чужие дела» продолжалась долго, и каждая сторона отстаивала свою точку зрения. Американцы напомнили о Венгрии, Польше, ГДР.

— Это — совсем другое дело, — ответил Хрущев.

Никсон, очевидно, недовольный, спросил почему советская сторона все время говорит о резолюции.

— Я вам приведу крепкое крестьянское словцо, — сказал Хрущев. — У нас есть пословица: «Где ешь, там не устраивай уборную». И еще: «свежий навоз сильнее воняет» (Вероятно, он употребил более крепкое слово). Конечно, когда он подсохнет и покроется коркой, вонь будет меньше, ее разнесет ветром… Так постепенно и вопрос о резолюции забудется.

Никсон при смехе присутствующих говорит:

— Я все понял без переводчика, вы так выразительно говорили.

Дальше я конспектировал довольно подробно.

Хрущев сказал о том, что наша ракетная техника может забросить ракету весом в 100 тонн. и она станет искусственным спутником. Наши ученые просят денег на то, чтобы запустить такую летающую лабораторию.

Никсон: «А на Венеру вы можете забросить ракету?»

Этот вопрос остается без ответа.

Далее Хрущев говорит о бомбардировщиках и ракетах. В современной войне ценность бомбардировщиков почти равна нулю. Даже в предыдущей войне трудно было проверить действия летчиков. Даже наши летчики не раз заявляли, что они уничтожили те или иные объекты, а на проверку они оказывались целехоньки. Другое дело — ракета. Когда ее сделают, она «лежит на складе и кушать не просит», а выпущенная метко поражает цель.