Дневник, 2004 год

Сам словарь В.Огрызко читается, как увлекательный роман, уж он-то никому не спускает, хотя пользуется часто лишь материалами из-под руки, со страниц «Литературной России», есть в словаре — я просматривал лишь мельком — и ошибки. Так, в словарной статье о Евтушенко поэма «Ивановские ситцы» названа «Ивановские отцы». Много здесь злословия, слухов, личных мотивов, есть некоторая всеядность и разбалансированность мировозрения. Но в принципе, пока все остальные болтают и треплются, Огрызко делает большое и полезное дело. Я собрал слухи и «сплетни» из какого-то выпуска огрызковского словаря раньше, но не хватило времени все это поместить в мой эклектичный дневник. Надо бы выписать все «сплетни» из этого выпуска, это интересно. «Ардов (наст. фамилия Зигберман) Михаил Викторович… Скандальную известность принесли мемуары. Так, в 1999 году в «Новом мире» написал, что Н.Ильина, когда вернулась из Шанхая в Россию, была приставлена чекистами к Ахматовой, и та об этом знала…» Там же: «Арканов (наст. фамилия Штейнбок) Аркадий Михайлович… Критик В.Топоров полагает, что к 1990-м годам писатель, избрав пожизненным поприщем унылый пересказ старых анекдотов и застольных хохмочек, во многом выдохся». «Бородин Леонид Иванович… Отец — литовец, командовал партизанской ротой в литовско-польскую войну, в 24 года хотел скрыться в России, был пойман на границе, сослан сначала на Соловки, а потом в Сибирь и в 1939 году растрелян…» «Вознесенский Андрей Андреевич… Конст. Кедров полагает, что после смерти в 1957 году И.Эренбурга Вознесенский стал неофициальным «полпредом» европейской и американской культуры в России». «Ганичев… В 2003 году опубликовал в «Нашем современнике» свои воспоминания, по стилю напоминающие язык докладов партаппаратчиков 1970-х годов… Отсутствие художественного вкуса у Ганичева подчеркивают названия его произведений (помимо «Флотовождя» можно вспомнить, например, «Державницу»)». Устал… впереди, правда, еще с десяток занятных выражений…

29 июля, четверг. Утром пошли маленькие семинары, все это паллиативы, условности, стремление преподавателей добрать семинары, наша боязнь не найти нужного контингента. Впрочем, у Апенченко, как никогда, были хорошие и умные ребята.

С самого начала присутствовал и Е.Ю.Сидоров, нервничал, волновался, иногда краснел. Время ушло вперед, критерии стали другие, он осознал, что так набирать уже нельзя и что оценки у него чуть завышены. В одном месте я допустил бестактность: у девочки, которая поступает к нему, начал спрашивать, сетуя на отсутствие у студентов любопытства, что она знает о своем руководителе. Это мой обычный тест на внимание, на любопытство, на заинтересованность. Она сказала, что он был министром культуры. «А что написал ваш руководитель?» И тут понял, что вряд ли она помнит очень небольшую Женину библиографию.

Вечером была «Культурная революция»: Великий и могучий, нужен ли он нам? О русском языке. Забойщиком, и очень неплохим, был Юра Поляков, и была еще какая-то писательница, фамилия которой от меня ускользнула. Творчества ее я не знаю. Передача в известной мере была провокационной: что хороший язык нужен, понимали все, не у всех с ним было все в порядке. Язык в известной мере еще и генетика, менталитет, потом язык. Моя собственная мысль заключается в том, что нынче и элите настоящий язык не нужен. Она потеряла свое первородство, она смешалась с плебсом и теперь маскируется демократическим языковым равенством. Английскую аристократию, например, всегда, отличал другой язык.