Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

Вечером приехал из Федоровского центра Саша Мамай. Ему пересадили роговицу за 20 тысяч рублей. Он проживет у нас еще неделю, будет заказывать контактные линзы на второй глаз. Мерку снимают в клинике в Сокольниках, а сами линзы готовят в США. Радоваться ли, что хоть что-то стало достижимым, или печалиться, что достижимым это стало лишь для богатых?

2 августа, вторник. Во-первых, пришли результаты письменного экзамена по английскому языку у переводчиков, они довольно безутешны. Под моим нажимом одной барышне поставили 32 балла, она наверняка не проходит, но девочка, по отзывам, очень хорошая. Двоек несколько, мне всех, естественно, жаль, но сделать ничего не могу.

Утром же меня взяли в осаду представители Краснопресненской управы и проектанты. Все они с поразительным упорством желают проложить газ для кафе "Пушкинское" через Литературный институт. Была представительница префекта Центрального округа, довольно милая женщина, которой я объяснил на местности, где они собираются работать с бульдозером и что мы — и город — при этом теряем. В том числе губим и несколько деревьев. Полное ощущение, что везде и крепко проплачено. Уж столько горячих заинтересованных лиц, так все готовы пойти на любые нарушения! После разговора у меня стало плохо с сердцем. Но разве кого-нибудь без затрат адреналина убедишь! Однако на этом не закончилось: завтра, совершенно измученный после собеседования, я поеду к пяти на совещание к префекту, вечером пришло по факсу приглашение. Я отчетливо понимаю, что дело мною будет проиграно, потому что, повторяю, полное ощущение немыслимых взяток, но важно не сдаться без боя!

Днем вместе с СП. подготовили "ценник" для собеседования.

Был Женя Рейн, отпрашивался на неделю в Нью-Йорк на публичные чтения в Национальной библиотеке. Ему за выступление дают 800 долларов и покупают билет. Мне так больно на него смотреть, он без денег, ждал открытия столовой, чтобы поесть. Один из крупнейших современных поэтов. Рассказывал, что Кушнер почти оглох. Напомнил мне эпизод, описанный мною в "Литературной газете", и все же спросил: правда ли, что Саша в Париже… Я сказал, что правда. Женя подарил мне крошечную книжечку с двумя повестями Виктора Гроссмана — "Еврейская попадья" и "Почетный академик". Одна о Пушкине и другая — о Чехове. Много интересных, тактично вставленных в текст исторических подробностей, ожившая эпоха. Запомнилось, жалко, что я этого не читал ранее.

Утром Толик отвез B.C. в больницу. Ее кладут в связи с ее вечерними температурами. Она мне уже несколько раз звонила: где у нее в сумке лежит то, а где другое? — собирал ее, естественно, я, спрашивала, как найти.

Ничего не писал о статейке в "Литературной России". В.Огрызко, друг нашего Максима, ведет, конечно, странноватую линию, о публикации даже не предупредил, статейка подлая, я набросал что-то вроде ответа, но не знаю, решусь ли напечатать или из презрения следы оставлю лишь в дневнике.

3 августа, среда. Невероятно трудный день, практически вымотавший меня целиком. Набирали семинар прозы. Как я уже писал. Толя Королев подошел ко всему очень скрупулезно, сделал рецензии на все 150 рукописей, завел толстую тетрадь, но по неопытности стал из нее во время собеседования зачитывать и вести беседы с будущими семинаристами. При этом до экзамена было допущено 47 человек в расчете, что часть не явится, но явились почти все. А отсеивать надо было чуть больше половины, работа тяжелая. В общем, эти беседы затянули и так длинный экзамен, почти не оставив времени, чтобы задать необходимые для оценки вопросы. К тому же, как мне показалось, было мало ярких людей и слишком много молоденьких, без всякого опыта, девочек на "фэнтэзи", чем сейчас и так засорена наша литература. Но прозаики — это вещь в себе, они не могут, как поэты, блистать во фрагментах.

К пяти, еще даже не подведя итогов экзамена, в совершенно мокрой рубашке уехал вместе с Влад. Ефим, на Марксистскую улицу к префекту Центрального округа Сергею Львовичу Байдакову. Это все по вопросу, уродовать нам или нет наш двор во имя подключения газа к новому ресторанному комплексу на Тверском. Пока шел по префектуре, сияющей, как церковь в пасхальный день, обратил внимание, сколько же в здание, в интерьеры, в мебель, в места работы, в компьютеры, в кондиционеры, в магнитные индикаторы на входе угрохано денег. Какие по этим просторным коридорам ходят сытые и хорошо одетые люди. После этих интерьеров наш институт выглядит штольней угледобывающей шахты.