Дневник

19 июля. Сегодня пятница. Во вторник 16-го я в 9 вечера улетел в Москву на похороны Константина Георгиевича и сегодня в полшестого утра вернулся в Ленинград. <…> <На похоронах> «искусствоведы в штатском» — так их зовут в Москве.^[51] Они здесь на случай импровизированной демонстрации-скандала, которого, как и на похоронах И < льи > Г< ригорьевича >, опасается начальство. <…> Хотя К. Г. заступался за Синявского и Даниэля и подписывал разные письма-протесты, за что был в некоторой опале, видимо главари ССП решили присвоить его наследство и пришли на траурный митинг прославлять его. Говорили речи М. Алексеев и Сартаков и Кербабаев, назвавший его «Константином Павловичем». Вечная история! Поминальные речи говорят именно те, кого К. Г. терпеть не мог. Из друзей дали слово старому паяцу Шкловскому и он прокричал нечто высокопарное и псевдофилософическое. (После импровиз. выступления М. Юдиной митинг закрывают и все отправляются в Тарусу. — М. М.)

Я ехал в маленьком автобусе вместе с Л. Копелевым, Окуджавой, Коржавиным, Колей Панченко, Маргаритой Алигер, Л. Либединской, А. Тарковским и еще несколькими менее известными людьми. <…> Боря Слуцкий с женой, Оттены, Н. И. Столярова и еще многие знакомые лица. В момент, когда гроб опускали в землю, толпа оттеснила меня в сторону и я не стал лезть вперед. <…>

В доме К. Г. тоже род поминок и, кажется, Татьяна^[52] обижается на меня, чт о я уе зжаю. <…>

Утром — Лавка писателей, улица Грицевец, Аэропортовская, — у Ц. И. Кин, потом ЦДЛ, где стригусь у Моисея Михайловича^[53] и обедаю. <…>

Сейчас, конечно, все разговоры — главным образом, о Беленкове.^[54] Он был по «ревиру»^[55] в Югославии, оттуда как-то уехал в Мюнхен и там получил туристскую визу в США. Сейчас он в Вашингтоне в госпитале. От него ждут разоблачений и одно заявление он уже сделал: о том, что он не может жить

в стране, где ненавидят и преследуют таланты, молодежь и нацменьшинства. <…>

<…> <В «Русских новостях»> статья Н. П. Смирнова о «Лолите» Набокова.

20 июля. Середина лета. <…> Атмосфера нервная, полная каких-то ожиданий. Год неспокойного солнца. <…>

В Москве в Вечерке за 19 июля нашел маленькое объявление о смерти на 83-м году жизни Алексея Елисеевича Крученых.^[56] «Лит. г азета» не нашла нужным это сообщить. Я читаю ежедневно 5–6, а иногда и больше газет и нигде этого не было. Трудно сказать, сколько процентов шарлатанства было в его сочинениях, — может быть, 99 %. Но к нему же иногда недурно относились такие люди, как Маяковский и Пастернак. Я знал его хорошо, и до моего ареста он часто доставлял мне редкие книги: стихи Цветаевой и пр.; драл он за них здорово, но я не торговался. <…> А физически он был всегда неприятен, словно грязен: потные руки. Он еще торговал автографами и выпрашивал их у всех чуть известных литераторов. И у меня тоже. Это «для тела». А для «души» — он читал детективные, исторические, бульварные и всякие приключенческие романы. <…> Мир его праху! Это была по-своему яркая и занятная фигура.

Слушал по Бибиси не опубликованный у нас ответ чехов на варшавское заявление. В нем все корректно и спокойно и убедительно и вероятно правдиво, но одна фраза бьет под ложечку противников. Это слова о том, что дальнейшее развитие Ч. Словакии не должно знать методов «полицейско-бюрократического государства». Вот в чем суть. <…>

1969

17 янв. <…> В Праге во время студенческой демонстрации сделана попытка самосожжения в знак протеста против советской оккупации. Покушавшийся в тяжелом состоянии.^[1] <…>

19 янв. <…> О самосожжении в Праге наши газеты не пишут. Все полосы заполнены космонавтами.

Даже если пьеса не пойдет (хотя почему бы?), все равно хорошо, что она будет написана. Количество начатых и не законченных моих работ слишком велико. Придумал я ее в общих очертаниях еще до ареста.^[2]

19 янв. (продолжение) <…> Кое-как слышу радио. В Праге умер сжегший себя студент. Антисоветские студенческие демонстрации.

20 янв. <…> Завтра обещал привезти на Ленфильм заново отредактированный сценарий. Ох, как он мне надоел! Если до февраля я отделаюсь от сценария и начерно закончу пьесу, — будет хорошо.

22 янв. <…> Космонавты — хорошие ребята с куда более интеллигентными лицами, чем члены правительства. <…>

Говорят, что в Москву недавно вернулся Маленков с семьей после 12-летнего изгнания, получил дачу с машиной и пенсию повышенного размера, т. е. его уравняли с Хрущевым.

Письма Левы <Левицкого>^[3] и Шаламова.^[4] Шаламов хвалит мою статью в «Прометее» и какие-то стихи М. Петровых.^[5]

23 янв. <…> В Ч.Словакии еще одно самосожжение — в Брно. В субботу 25-го похороны Яна Палаха. <…>

24 янв. <…> Нарастает напряжение и в Праге. Еще одна (уже 7-я) попытка самосожжения. <…>

25 янв. <…> Да, с №12 «Нового мира» какое-то затруднение. Твардовский до 13-го не пил и был «на удивление» в хорошем настроении. С 13-го в «штопоре». Юра^[6] кончил и сдал сценарий. <…>