Дневник для Стеллы

3. Лорд Даплин и я отправились нынче в 10 утра с лордом и леди Оркни в Уимблдон, расположенный в 6 милях отсюда, проведать лорда и леди Кармартен. Это самое прекрасное место в окрестностях Лондона. Бывали ли вы там когда-нибудь? Я как-то был там однажды лет пять тому назад. Леди Кармартен, как вы уже знаете, дочь лорда-казн[ачея], которая недели три тому назад вышла замуж. Надеюсь, этот молодой человек будет ей хорошим мужем. — Я должен сейчас отправить свое письмо. Домой я возвратился к вечеру. Мороз по-прежнему свирепствует. Я все еще не различаю запахов, но простуда понемногу проходит, […судалыни, я сейчас с вами поплощаюсь]. Да, чуть не забыл спросить, как обстоит [у МД с деньгами? Пожалуйста, известите меня заблаговременно перед тем, как они вам понадобятся]; и еще, пожалуйста, передайте, как обычно, миссис Брент долговую расписку, которую я написал на оборотной стороне листа. Кажется, я уже довольно давно не платил ей. [А теперь отправляйтесь играть в карты и весеритесь, дологие судалыни, и рюбите БДГП, который рюбит МД больсе своей зизни. Площайте, длагоценнейшая МД, МД, МД, МД, МД… МС, МС, МС, Досвид, Досвид, Досвид, Досвид, МС, МС, тлам тлам тлам]. Скажите миссис Брент, что лишние шесть шиллингов предназначаются ей в качестве новогоднего подарка.

Мне только что сообщили о кончине бедной дорогой леди Эшбернхем, дочери герцога Орм[онда], которая преставилась вчера в своем поместье. Бедняжка ожидала ребенка. Я питал к ней самую большую привязанность и безмерно опечален ее кончиной. Мне едва ли когда приходилось встречать человека более прекрасного во всех отношениях. Вы должны ее знать по моим рассказам. У меня не хватает духу встретиться с герцогом и герцогиней. От природы она была очень крепкого здоровья и, боюсь, это произошло оттого, что она недостаточно себя берегла. Посочувствуйте мне, пожалуйста, в моем горе, ведь это до чрезвычайности грустно. Ее супруг — сущий ветрогон и не стоит того, чтобы я когда-нибудь впредь утруждал себя мыслями о нем; с ее кончиной он утратил все, что у него было ценного. Думаю, впрочем, что он обращался с ней довольно хорошо. — Жизнь становится мне ненавистна, лишь только я подумаю, что она подвержена таким случайностям, и зрелище стольких тысяч презренных тварей, которые обременяют землю, в то время когда такие, как она, умирают, наводит меня на мысль, что всевышний никогда не замышлял жизнь как благо. — Прощайте.

Письмо LVIII

Лондон, 4 января 1712—1713.

[воскресенье]

Свое последнее письмо я закончил печальным известьем о кончине несчастной леди Эшбернхем. Еп[ископ] Клог[ерский] и доктор Пратт уговорили меня пообедать нынче вместе с ними у лорда Маунтджоя, куда мы были приглашены и о чем я совсем было запамятовал. Леди Маунтджой сказала мне, что Макартни удалось вырваться из наших рук целым и невредимым; она разговаривала с человеком, получившим от него письмо из Голландии; да и другие тоже это подтверждают. Трудно примириться с мыслью, что подобный негодяй ускользнул безнаказанно. На пути от лорда Маунтджоя я встретил французского посла герцога д'Омона, направлявшегося от лорда Болинброка, у которого он обедал, на приватную аудиенцию к королеве. — Я последовал за ним во дворец, где толклось множество народу, и в то время, как я разговаривал в опочивальне у камина с герцогом Аргайлом, посол вышел от королевы. Аргайл представил меня ему, и мы вместе с лордом Болинброком некоторое время с ним беседовали. Он производит весьма приятное впечатление и чем-то напоминает гер[цога] Орм[онда], даже точно так же экспансивен. После богослужения я показал нынче еп[ископу] Клог[ерско]му при дворе всех сколько-нибудь примечательных людей. — Ноци [обеим моим длаг[оценным] плоказницам и прутовкам].