Дневник для Стеллы

5. Хотя морозы у нас несколько ослабли, но все еще стоит жестокая стужа. Лорд-казн[ачей] уже выздоровел и нынче вечером выходил из дома, чтобы увидеться с кор[олевой]. Обедал я с леди Оксфорд, а потом немного посидел с лордом-казн[ачеем] перед тем, как он ушел. Лорд-казн[ачей] показал мне письмо, автор которого пожелал остаться неизвестным, касательно доктора Брауна, епископа Коркского[971], в коем его аттестуют, как заслуживающего лучшего епископата, поскольку он будто бы оказывал противодействие лорду Уортону, за что и был назначен епископом, и, кроме того, автор письма восхваляет его, как незаурядного политика и пр. Все это находится в полном противоречии с его истинным характером, что я и взял на себя смелость разъяснить лорду-казн[ачею]. — Что за бесстыжие псы обретаются в этом мире. Нынче утром я пошел навестить несчастных герцога и герцогиню Орм[онд] и застал герцога с мистером Саутуэлом и еще двумя джентльменами в его приемной. Когда эти двое удалились, он заговорил о лорде Эшбернхеме и выразил опасение, что виги снова перетянут его теперь на свою сторону; при этом он силился, насколько мог, держаться бодро, однако по временам помимо своей воли умолкал, и глаза его наполнялись слезами. Я старался в эти минуты не глядеть в его сторону, чтобы дать ему возможность (которой он и пользовался) утереть глаза платком. Мне никогда еще не приходилось видеть столь трогательного зрелища и вместе такого величия ума, нежности и благоразумия. [Ноци, МД].

6. Лорд Болинбр[ок], Парнел и я обедали нынче у пригласившего нас Дартнефа, это мой приятель, о коем я не раз вам рассказывал. Лорд Болинбр[ок] чрезвычайно благоволит к Парнелу. Приятно видеть, как человек, которого в Ирландии едва ли считали достойным хоть какого-нибудь внимания, прокладывает здесь себе дорогу с помощью самой незначительной дружеской поддержки. Погода у нас мерзкая, дождливая, я едва осмелился нынче выйти из дому и не знаю никаких новостей. Лорд-казн[ачей] совсем уже здоров и, надеюсь, впредь побережется от простуды. Герцогиня Мальборо уезжает из Англии к своему герцогу. Она презентовала по сему случаю нескольким своим друзьям по кольцу ценой, как говорят, в 200 фунтов каждое. Одно из них ей следовало, по моему убеждению, подарить мне, хотя герцог и делал вид, будто более заклятого врага, чем я, у него нет, и даже передавал мне это через третьих лиц, смиренно уведомляя меня, насколько он был бы рад, если бы я сменил свой гнев на милость. Я просил одну даму, нашу общую знакомую, передать ему, что на самом-то деле я воспрепятствовал многим, куда более суровым, направленным против него мерам, однако не ради него самого, а потому, что считал это недостойным и выражал пожелание, чтобы его не лишали ничего, кроме власти. [Ноци, МД].

7. Обедал нынче с лордом и леди Мэшем, а вечером играл в ломбер у миссис Ваномри, просто развлечения ради. Министры заполучили мои бумаги, однако сами их не читают и мне не отдают, так что я лишен теперь возможности продолжать свою работу. — Хотя погода стоит слякотная, я все же предпринял попытку погулять, но добрая половина прогулки ушла на то, чтобы избавиться от лорда Рочестера, незлобивого, обходительного и простодушного человека. — Еп[ископ] Оссорийский все же не будет назначен епископом Херефордским[972], к великому огорчению как его самого, так и его супруги. — А что, [хотел бы я знать, поделывают сейчас МД? Небось, играют в карты] с деканом и миссис Уоллс. — Слухи о том, что Макартни удалось ускользнуть, кажется, не вполне достоверны. — Меня извели бездарные сочинители виршей и прозы, присылающие свои творения — такой галиматьи я еще не читывал. Я перечислил слуге их имена и наказал ни за что не пускать их ко мне. У меня новые чернила, но очень бледные, и что-то не заметно, чтобы они хоть сколько-нибудь темнели. — А сейчас я лягу баиньки, потому что уже первый час. [Копойной ноци, МД].