Читаем Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991 полностью

В школе сегодня было, как всегда, скучновато. И отчего это, не знаю. Вероятно потому, что у меня нет там хороших подруг. Соседи мои Нюра Т. и Н. С. в школе мне обыкновенно не нравятся. Особенно Н. С. Какая тупая и бестолковая девчонка, ничего не понимающая и ничего не знающая. Надоедает она мне ужасно, с каждым пустяком лезет, и все объясняй, а через пять минут она уже все позабудет, и снова ей объясняй. Мне она ужасно не нравится. Я ее ненавижу, презираю и в то же время имею к ней какое-то физическое отвращение, почему всегда стараюсь идти по залу под руку с Н. Т., чем с ней. Она всегда заходит за мной в школу и, кроме того, часто приходит ко мне утром с каким-нибудь уроком и всегда с каким-нибудь пустяком, который, однако, смущает и из-за которого она не жалеет терять час времени. Утренние посещения ее мне очень не нравятся, и своим видом я стараюсь ей показать это, хотя она наверно ничего не видит. Учится она очень плохо, и я совершенно не понимаю, к чему ей учение? По-моему, оно принесет ей очень мало пользы. Кончивши девятую группу, она все равно не сможет поступить учиться дальше, так как познания в науке у нее очень слабы. Я сказала, «кончивши девятую группу», но ей, вероятно, не придется и кончить, так как ее наверное оставят на второй год в восьмой группе, после чего она наверное уйдет из этой школы. Да и к чему ей учение… Ей 18 лет. Голова у нее тупая и вдобавок не очень крепкая, так как ни одно знание не держится в ней, если только они вообще попадают туда. Такова одна из моих соседок по столу, Нюра Савинова. Другая соседка (мы сидим по трое), Нюра Теплякова (я сижу между двух Нюр), внушает мне большие дружеские чувства, чем Н. С. Тем более я с Н. Т. дружу уже четвертый год, и если мы за это время и не сделались неразрывными друзьями и хорошими подругами, то это всецело зависело от различия наших характеров, наших мыслей и взглядов. Но все-таки как-никак, а она мне больше по душе, чем Н. С. Скверно очень то, что у нас в классе почти одни девчонки и мальчишек всего только лишь пять человек, из которых один безногий, Чижевский, которого мы зовем философом за его страсть к рассуждениям, другой, второгодник Берман, какой-то ненормальный, вечно ухмыляется, говорит с расстановкой и учится очень плохо; третий, дылда Ростиславлев, заика, довольно преглупый парень; четвертый, еврейчик из Белоруссии, Выгодский, препротивный мальчишка, краснеющий, как девчонка. Пятый, киска, Каширин; этот очень редко бывает в школе, и поэтому определить его трудно. О нем я могу сказать только то, что он вполне взрослый молодой человек, имеет старообразное лицо с маленькими глазками и ртом и никогда не учит уроков. На вопросы, задаваемые преподавателями по какому– нибудь предмету, отвечает пожиманием плеч и тем, что он– де этого не слыхал и не знает. В общем, все пятеро никуда не годятся. Девчонки хотя и хорошие, но скучные и неактивные. Ах, как хорошо было в 53-й школе! Какие там хорошие преподаватели, какие хорошие товарищи были! Как вспомнишь про это, так еще противнее становится теперешняя школа, и по какой-то обязанности, а не по своей воле идешь на занятия. Да и вообще все как-то делаешь без охоты, почему так и тянет всегда читать. Сегодня Петр Николаевич закончил чтение «Свадьбы Фигаро». Мне эта комедия очень понравилась, и я хочу купить ее завтра на рынке, чтобы ее могли прочитать папа с мамой, да кроме того, мы будем писать на это произведение сочинение, и поэтому мне нужно прочитать ее еще самой раз. Писать сегодня больше нечего. Ложусь спать.

5 февраля, воскресенье

Сегодняшнее воскресенье было, кажется, первым в эту зиму, которое я провела более или менее хорошо. Обыкновенно я воскресенья провожу очень бестолково: до 12-ти часов встаю и пью чай. В 12 отправляюсь в библиотеки. Прихожу домой часу в третьем, обедаю и удивляюсь тому, что день уже прошел. Вечером иду на каток и прихожу настолько усталой, что прямо ложусь спать. Таково обычно мое воскресенье зимой, по крайней мере этой. Случается, конечно, что на каток идти почему-либо нельзя, тогда он заменяется кино.

Утром сегодня я ходила на Сухаревский рынок, думая купить «Свадьбу Фигаро», но книги этой не нашла. Завтра надо будет сходить в Охотный Ряд и спросить там.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное