Дневник доктора Финлея [сборник litres]

– Я полагаю, смысл в том, Дэн, что все происходит к лучшему, хотя это трудно вовремя осознать. То есть я имею в виду наши потери и находки. Одно каким-то образом теряется, другое каким-то образом обретается.

Снова воцарилось молчание. Наконец Дэн встал, опираясь на костыль, и подбросил еще угля в огонь.

– Сегодня гранд… грандиозная ночь, – сказал он, втягивая ноздрями свежий воздух. – Я предпочитаю быть здесь, а не в баре «У слесаря».

Они постояли немного, объятые недвижной красотой ночи. Затем Хислоп посмотрел в сторону города.

– Я пошел, Дэн, – сказал он. – Увидимся завтра, когда я буду проходить мимо.

Оставив Дэна Тейнша наедине со звездами, он зашагал по дороге.

Человек без воображения

Вилли Крейг, как всегда абсолютно спокойный, позвонил в дверь Арден-Хауса.

– Добрый вечер, Джанет, – произнес он обычным своим ровным голосом. – Доктор, случайно, не дома?

– Кого из них вы хотели бы увидеть, мистер Крейг?

– Это не имеет ни малейшего значения, Джанет.

– Сегодня вечерний прием у доктора Хислопа. Но я дам знать доктору Камерону, что вы здесь, если вдруг вам захочется к нему.

Вилли покачал головой – слегка, потому что все движения Вилли были сдержанными, – и сказал:

– Для меня все едино, Джанет, мадам.

Она одобрительно посмотрела на него. Джанет восхищалась человеком, который никогда не волновался, а потому проводила его в столовую – особый знак благосклонности.

Вилли сел и не без любопытства взглянул на скрипку, висевшую над камином. Вилли был невысокий, худощавый мужчина лет тридцати семи, чисто выбритый и довольно бледный, в аккуратном сером костюме с целлулоидным воротничком и черным галстуком на резинке.

По профессии пекарь, Вилли имел собственное заведение на Хай-стрит, где его жена стояла за прилавком, в то время как он весело работал внизу, в самой пекарне. Хотя Вилли был хорошо известен в Ливенфорде благодаря своей отличной выпечке, деловитости и честности, своей репутацией он был обязан кое-чему посолиднее. Вилли Крейг славился своим хладнокровием.

«Да-да, этот Вилли Крейг – сама невозмутимость» – такой одобрительный вердикт вынес город.

Когда, например, он играл в финале чемпионата «Уинтон боулинг» на Ливенфорд-Грин и выиграл с перевесом в один бросок, люди приветствовали его не столько потому, что он выиграл, сколько из-за того, как он выиграл. У него, спокойного, невозмутимого, ни разу ни один мускул на лице не дрогнул, в то время как Гордон, его противник, был чуть ли не в апоплексическом состоянии от возбуждения.

После этого в баре «У философа» Гордон, выпив виски, пришел в негодование по данному поводу:

– Он не человек. Он не чувствует того, что чувствуют другие люди. Он похож на рыбу, лежащую на куске льда. Никакого воображения!

Вот в чем проблема Вилли Крейга. У него нет воображения!

Таким образом, Вилли стал известен как человек без воображения. И действительно, он выглядел достаточно флегматичным, сидя в Арден-Хаусе и ожидая встречи с Финлеем Хислопом.

– Проходите сюда, мистер Крейг, – пригласила его Джанет, заглянув в столовую.

Он встал и последовал за ней в приемную.

– Садитесь, Вилли, – произнес Хислоп. – Что у вас случилось?

– Мой язык, доктор. Там с краю какой-то бугорок, который меня немного беспокоит.

– Вы хотите сказать, что он болезненный?

– Ну да, более или менее.

– Дайте-ка я посмотрю.

Хислоп долго осматривал язык Вилли. Затем он спросил:

– Давно это у вас?

– Недель шесть или около того. Это постепенно растет. А в последнее время стало что-то похуже.

– Вы курите?

– Да, я, вообще-то, заядлый курильщик.

– Трубку?

– Да, трубку.

Последовала пауза. Затем Хислоп встал и подошел к шкафу с инструментами, взял мощное увеличительное стекло и еще раз тщательно осмотрел язык Вилли. С краю на нем было грозное красное пятно, твердое на ощупь и, на взгляд молодого доктора, полное зловещего смысла.

Хислоп положил лупу и сел в кресло. У него было два варианта, как повести себя. Первый – сказать что-нибудь благовидное, притворно оптимистическое, второй – сказать правду. Он пристально посмотрел на Вилли, чья репутация человека с огромным самообладанием была ему хорошо известна.

Вилли спокойно взглянул на него. Невозмутимый человек, подумал Хислоп, не страдает от излишнего воображения. Да, надо сказать ему правду.

– Вилли, – начал он, – эта маленькая штучка у вас на языке может означать кое-что серьезное.

Вилли оставался невозмутимым.

– Поэтому я и здесь, доктор. Я хочу выяснить, что это такое.

– И я тоже хочу это выяснить, – ответил Хислоп. – Мне придется взять кусочек ткани с этого места и отправить его в отделение патологии университета для исследования. Это не причинит вам вреда и не займет много времени. Через пару дней я получу результат. Тогда буду знать, та ли это штука, которой я опасаюсь.

– А чего вы опасаетесь, доктор?

В кабинете воцарилась тишина. Хислоп почувствовал, что должен уйти от прямого ответа, но, взглянув в холодные серые глаза Вилли Крейга, передумал. Тихим голосом он произнес:

– Опасаюсь, что у вас рак языка.