Дневник горнорабочего

Верховский Леонид Иваныч, наш папка на три следующих смены, идет с нами в шахту. «Три дня каторги» — мрачно шутят ГРОЗы. Но он необыкновенно спокоен. Правда, опять твердил про «сдроченных на кактус», про «тупых как три залупы, скрученных вместе запальческой проволокой» и припахал ползвена. Это я виноват. Забыл про его страсть находить людям работу и спокойно лежал на пересыпе. В результате пришлось вместе с коллегами менять течку и поправлять гирлянды.

Юра Пони закончил курсы ГРОЗ, ходит учеником. Гордо носит наколенники, не снимает их даже в автобусе. Чтоб, значит, все видели, что он уже не какой–нибудь сраный ГРП, он — «горбатый», «кормилец». Принятый в пионеры, я так же гордо нес свой первый пионерский галстук.

25 февраля

Взяли в звено нового горного мастера

Коллеги сразу же назвали его — круглого и розовощекого — «маленьким пускателем». Спрашиваю, почему. А папаша его, говорят, работает на нашем участке. И рожа у него шире крышки от пускателя. Рассказывают, сидели как–то в нарядной, говорили о работе. Что в пригородном поселке новое предприятие открылось, неплохо платят. Может бросить эту шахту к черту…. Папаша краем уха услышал разговор.

— А что, что? Что за работа? Где?

— Да здесь, неподалеку. Берут с такими вот мордами, как у тебя. Подсолнухи об них выбивают.

2 марта

Получаю зарплату — толкаюсь в нарядной среди возбужденных коллег. Многие пришли с женами, наверное, чтобы избежать соблазна пропить деньги. Некоторым работягам денег на руки не дают, за них получают жены. В ведомости против их фамилий стоит отметка — этот точно не донесет, пропьет. Они тоскливо сидят в стороне, ждут, когда товарищи ссудят им пару рублей.

Наш участковый торговец самогоном расположился неподалеку. Он никогда не изучал маркетинг, но знает, что продавать товар нужно там, где сосредоточено наибольшее количество покупателей.

Очень удобно иметь своего личного торговца. К примеру, решило звено выпить. Среди ночи звонят ему прямо из шахты — по выезду он уже встречает их с водкой и закуской. И все в долг, под запись.

Сегодня он собирает долги. При нем две больших хозяйственных сумки с самогоном. Работяги рассчитываются за старое и загружаются новым.

Получаю свою стопку новеньких хрустящих купюр, довольный иду домой. Нарядная пустеет. Остался лишь ворох разноцветных бумажных лент от денежных пачек. Но шахта еще долго не успокоится. Отдельные тела будут до ночи шататься по двору, останавливать идущую на работу смену, учить их вырубываться, задвигать, крепить. Будут бить себя в грудь и кричать:

— В лаве я любого за пояс заткну!

5 марта

Когда поступает команда выделить по одному работяге с участка на какие–нибудь авральные работы, жертвуют обычно самым бесполезным элементом звена — пересыпщиком. Вот и сегодня я с двумя стариками был направлен на погрузку роликов. Оба проработали в шахте лет по 40 и знали всех генералов, директоров и нач. участков еще учениками. Я не представляю себе и года в этой шахте, а тут 40 лет!…

Выезжал в компании молодых ублюдков. Восьмилетка — ПТУ — шахта. Глупые шутки, обилие мата, деланная рабочая крутость. Разговор только о блядях и водке. «Ужасающее потомство недоносков и броненосцев», как говорил Кортасар. Не люблю я подрастающее поколение. Причем обе его ветви: и тех, что выбрали «Пепси», и сегодняшних моих соседей по клети — пролетарское быдло, любителей водки, шансона и тупых хохочущих кобыл. А ведь я всего лет на 8–10 старше их. Что же дальше будет? Со мной и будущим, которое попадет в такие руки?

7 марта

Опускались в клети. Неопытная, видать, машинистка так дернула клеть, что внутренности подкатили к горлу, на секунду я почувствовал состояние невесомости. Мужики разразились бранью в ее адрес, вспомнили всех родственников до седьмого колена. Слава богу, говорят, не успели сработать парашюты, иначе висеть нам в этой клети пару часов, пока не вытащили бы.

8 марта.