Дневник из заточения (СИ)

Родители так хотели, чтобы из меня вышел толк. Толк вышел. Бестолочь осталась. И вот эту вот бестолочь я хочу подсунуть тебе, Тэдди. Но другого меня нет. И другого, такого как ты – тоже нет. Во всем белом свете!

Горели свечи. Теплая вода расслабляла. Тэдди нежно гладил мое тело. События, произошедшие днем, потихоньку отпускали, мысли успокаивались.

Тэдди пообещал, что неделя начнется завтра.

... а сегодня я хочу заснуть с тобой в одной постели, солнышко.

Я хочу засыпать и просыпаться с тобой каждый день.

У меня к тебе столько вопросов, я хочу знать о твоем детстве. Как тебя называла мама, когда ты был маленький? Твой любимый цвет. Твоё любимое блюдо. Твои любимые занятия, кроме как строить меня и командовать.) Я много чего хочу от тебя, Тэдди. А еще больше – давать тебе. Отдаваться. Слышать твои стоны. Видеть твою улыбку. И даже нахмуренные в раздражении брови. Хочу обнимашек. Хочу всего тебя в вечное пользование.

Но любые прикосновения к тебе сводят все в сумасшедший трах, секс, улёт, падение в бездну.

Пока мы ждали заказанный обед, я думал с толком потратить это время. Но бля!

- Прости, что я тебя с ним отпустил, Эззи. Я догадывался, но ... Я хоть успел вовремя?..

- Не будем об этом. Я давно в этом аду. Одним эпизодом меньше, одним больше... “Вовремя” было бы несколько лет назад. А сейчас ... Я научился выключать себя, чтобы эмоции не довели до психушки. Геллерту только на руку будет объявление меня недееспособным.

- Иди ко мне, мальчик мой

Асподь! Да просто лежать с ним рядом, в тепле его рук, это уже наивысшее блаженство, покой, ощущение дома, надежности..

- Всё уже позади, солнышко. Он никогда не посмеет даже посмотреть на тебя, всё уже закончилось навсегда, мальчик мой, слышишь? Забывай прошлое, как страшный сон, у тебя впереди только хорошее.

Ох, Колин, нет. Ты не знаешь эту мстительную змею. Без тебя не будет ничего. Ни спокойствия, ни надежды, а, возможно, и самого будущего..

Кстати мальчик, принесший нам обед, меня узнал. А то, что он увидел меня голым, (ну с прикрытым причинным местом, но все равно что голым), взорвало в его голове сверхновую. Это видно было невооруженным глазом.

Мелкая месть Колину (хотя за что ему мстить? что он сюда водил кого-то раньше? ты опять включил свою уточку, Эзра Мэтью Бербоун!!) вырвалась как-то сама по себе, мне хотелось застолбить этот участок. Показать... не знаю, что показать. Что теперь тут я. И мы вместе. И похуй на последствия для него и для меня.

Жрать хотелось чертовски. Но не так сильно, как обладать Тэдди.

- Тебя проще сначала трахнуть, потом накормить, Эззи, все равно ведь отвлекаться будешь...

Как хорошо ты меня знаешь, милый! И всего за несколько дней..

- Иди на ручки

Ооооо, да! Да! Эти божественные поцелуи, наконец-то мы припали друг к другу.

Табличка “не дистёрбить” вывешена, дверь закрыта на замок. И Тэдди целиком и весь мой.

Да, мы разговаривали, но совсем не о том, о чем я планировал.

Он обновил свою метку на шее.

-... Блядь! Ты же специально делаешь это, чтобы на меня никто не позарился за неделю, да? – радостным голосом, почти виляя хвостиком, сказал я. – Блин, Тэдди, это так мило!

- ...Эзра, блядь, не всё сразу, – когда он ударил меня по рукам, убирая мои руки от своей задницы.. хорррошая заявочка, Тэдди, милый!

- ...Мне нравится, когда ты сверху, – сказал я, опрокинув медведика на себя.

- ...Мне нравится, когда ты снизу. Ты такой послушный, Эззи, это охуительно горячо.

Но Колин не набрасывался на меня, как того хотелось мне. Он рассматривал, любовался мною, запоминал все нюансы моей мимики, а их было дофуя. Ведь лежать под ним, плавиться от желания, наслаждаться медведем, самим его видом – это те еще ощущения!!

Все-таки он прощался. И щелкал своей профессиональной камерой-взглядом на долгую память мой образ.

Шит!

Ничего-ничего! Как говорят в Джорджии – в жопу раненный джигит далеко не убежит. А ты у меня, Тэддичка, ранен в сердце. Как и я. А это намного мучительнее. Особенно, когда хочешь убежать от себя!

Наш секс был как всегда – сшибающим, выбивающим все предохранители, сносящим все преграды.

Но в этот раз Колин хотел слышать мой голос. Чтобы я стонал для него. Пел волшебную песнь любви.

И я пел. Стонал. Хрипел. Не сдерживая ни одной эмоции.

Вначале Колин дразнился, нанося смазку. Водил пальцами вокруг, не проникая, только делая попытки. Это драконило по-страшному. Но у меня была во рту волшебная палочка-выручалочка Колина, из которой я высасывал все свои выводы и стоны медведика, и этим джойстиком можно было управлять папочкой так же, как он управлял моими песнями.

Кааакой же он отзывчивый, страстный, нежный. И довлеющий. Даже в эти моменты. Особенно в эти моменты.

После всего произошедшего мне хотелось яростного, жесткого секса. Чтобы на грани. Яви и сна. Боли и наслаждения. Жизни и смерти. Любви и ненависти.

И папочка дал мне. Сполна.

Удары по моим вторым 90 были болезненны. Как раз так, как нужно.

И я кричал, и вопль переходил в стон.