Дневник Л. (1947–1952)

Такая жизнь мне по душе. И его друзья с фабрики, вместе с которыми мы гуляем субботними вечерами. На красивые речи они не горазды, нет, но это хорошие люди. Они смеются, когда им весело, и молчат, если что-то не в порядке. Мы гуляем все вместе, если не устаем. Просто выходим в город прогуляться. Для этого нужно пересечь мост, построенный над железной дорогой при сортировочной станции, а после идти вдоль складов с красными кирпичами и разбитыми стеклами. Мы проводим какое-то время близ Хантер-Роуд. Рик обычно покупает мне мороженое, самое лучшее мороженое на земле. В такие вечера город весь освещен. Все приодеты, причесаны, накрашены. Люди вымылись и вышли, как на парад, пожирать друг друга взглядами. А меня это не волнует. Я ем свое мороженое и следую за Риком и его друзьями в бар. Иногда я могу немного выпить, правда, не больше стаканчика. Рик тоже не пьет. Не то что наша соседка Дженни. Ее мужчина работает в одной бригаде с Риком. Время от времени мы видимся после обеда, она дает мне кучу советов и называет деточкой. Она так и к Рику обращается, хоть ему и двадцать лет, а это на три года больше, чем мне. У них всегда есть горячий кофе. Они старые: им примерно тридцать пять или сорок лет, но они красивы. Я бы хотела, чтобы мы были похожи на них в будущем.

Я регулярно пишу Миссис Периани в Пристанище. Это единственный человек за всю мою жизнь, отнесшийся ко мне по-доброму Я рассказываю ей о своей жизни тут: о денежных трудностях, о грязном районе. Она всегда отвечает одинаково: Всевышний со мной, он сумеет помочь мне, и мое имя записано у него на ладони. Она не меняется. Это успокаивает меня: есть что-то, что остается неизменным. Жизнь моя настолько изменилась, я столько всего повидала с тех пор, как Гум забрал меня из летнего лагеря в Коннектикуте. Это было так давно. Я уже почти ничего из этого не помню. Лишь одно важно для меня теперь.

В прошлую субботу мы с Риком ходили на озеро. Лето наступило, и на улице наконец-то жарко. Я иду босиком по песчаному пляжу, захожу в воду, а потом погружаюсь в одних трусах и бюстгальтере. Поверхность озера как зеркало, наши тела колеблют ее, и по ней тихонько бегут мелкие морщинки. Рик присоединяется ко мне, хватает меня и исподтишка обнимает под водой, пусть вокруг и пусто. Это наше озеро. Оно не особенно большое. В его центре обосновался непримечательный островок, заросший папоротником, елями и высокой травой. Говорят, что там ютились индейцы шауни, прячась от погони белых охотников. Французов, охотившихся на пушных зверей, кажется, так. Они прожили там несколько лет, рыбача и поедая корни растений. От них ничего не сохранилось, ни тропки. Как, несомненно, и от нас не останется ничего. А мне плевать: жить надо. О да, скользить по этой сладчайшей воде, пока мы живы, пока молоды, пока нас называют деточками.

Мы медленно плывем до острова индейцев. Ложимся на траву, спрятавшись в кустах папоротников, удивляющих своими размерами. Мы лежим бок о бок нагие. Солнце играючи проникает сквозь листья, согревает нас и высушивает. На нашей коже появляются точки – пляшущие тени. Каждый раз, когда я смотрю на голого Рика в такие минуты, я нахожу его самым желанным мужчиной на земле. Мы занимаемся любовью, я стараюсь не кричать, иногда у меня болят плечи, колени, а после, выдохшиеся, мы падаем на землю. Мягкий ветер овевает наши тела, обволакивает нас. Можно подумать, рука Господа, Его настоящая рука… О да, вокруг ни звука, и мы почти слышим, как под нами растет трава, а во Вселенной безостановочно вертится планета, окруженная скоплением красноватых звезд. Как кружится голова! И как я счастлива!

* * *

В своем красивом белом кабинете врач все объяснил мне. Я на шестой неделе беременности. Он сказал, что рожать в семнадцать лет не такая уж редкость, что у меня сильный организм и я крепкого здоровья. Он с улыбкой пожал мне руку и пожелал удачи и счастливого материнства. Какая милая улыбка! Я вышла из его кабинета с кружащейся головой. Рику я ничего не сказала, но долго размышляла об этом сегодня вечером. Я не хочу избавляться от ребенка. Я не хочу снова идти к ужасной женщине, которая уложит меня на кухонный стол и станет копаться во мне железной палкой. Я оставлю его. Сама позабочусь о нем, если Рику он будет не нужен. Малыш, совершенно новое живое существо, с которым можно будет все начать заново. Или скорее – просто все начать. Я терзалась до этого, но теперь знаю, как поступлю. Как же я счастлива, что приняла это решение!

* * *