Дневник лабуха длиною в жизнь (СИ)

Январь 1976 года выдался на редкость ядреным. Несмотря на пронизывающий холодный ветер, в центре города, как всегда, было полно горожан. У меня предпоследняя сессия. До полудня я находился в консерватории, после чего забегал ненадолго к родителям. Виталик с нетерпением ждал братика или сестричку. В последние дни я машиной не пользовался, консерватория находилась в десяти минутах ходьбы от родителей. В этот день я вернулся домой после обеда. Зайдя в квартиру, я увидел соседку, хлопочущую возле Иры, помогая ей одеться. У нее уже отошли воды.

- Шляешься где-то, - раздраженно проговорила жена.

Ничего не ответив, я побежал на улицу к телефону, чтобы вызвать "скорую помощь". Повалил густой снег, вмиг накрывший дороги. "Скорая" приехала быстро. Я на своей машине следовал за ней. Приняли сразу, переодели в короткий бледно-голубой халатик и отдали мне Ирины вещи. Мы подошли к ступенькам, ведущими вверх. Я обнял ее. Она подставила щеку для поцелуя и стала подниматься по ступенькам.

На третьей ступеньке Ира вдруг обернулась ко мне и произнесла:

- Ты не переживай... я не вернусь... Освобожу тебя!

Что-то екнуло под ложечкой, в мозгу мелькнул сон, я покрылся испариной. Посмотрел ей вслед и, прижимая к груди ее вещи, побрел к машине.

28 января.

На утро следующего дня я позвонил в больницу. Ира еще не родила, лежала под капельницей. Позвонил днем - все то же. Ближе к вечеру поехал в больницу. Вторые сутки валил снег, ехать было почти невозможно. Добирался долго. Меня к ней не пустили, сказав, что изменений нет, но вот-вот родит. Ждать больше не мог - поехал на работу.

Такого количества снега на моей памяти еще не было. Город не успевали убирать, дороги покрылись сугробами. Путь до ресторана, обычно занимавший двадцать минут, я с большим трудом преодолел за час. Два раза прохожие помогали мне выталкивать из сугробов машину. Когда зашел в ресторан, оркестр уже играл. Ко мне тут же подошла Ида.

- Эдик, - взволнованно заговорила она, - ты должен ехать в больницу!

- Ида, я только из больницы, жена еще не родила.

- Эдик, мне только что звонили... сказали... тебе надо приехать...

Я резко спросил:

- Что случилось?!

Ноги вдруг стали ватными.

- Поезжай, - сказала Ида.

Я в растерянности глянул на большое ресторанное окно - Арктика!

- Ида, можно я возьму с собой Кабана - боюсь, что сейчас не доеду.

- Да, конечно, конечно, - поспешно согласилась она и махнула рукой наблюдавшему за нами со сцены Кабану.

Хорошо, что со мной поехал Кабан. Львов засыпало снегом. На улицах - никого. Несколько раз мы с ним выталкивали застрявшую машину.

Зашли в больницу. Меня уже ждали. Подошла санитарка и, плача, сообщила:

- Она умерла.

- Как умерла?! - громко выкрикнул я и, рыдая, упал Кабану на грудь.

Он тоже плакал и гладил меня по голове. Несмотря на мои нехорошие предчувствия, к этому я не был готов! Все, что угодно, но только не такой конец! Подошел какой-то врач и мягко сказал, что мне нужно подняться с ним на второй этаж. Неуверенным шагом я поплелся за ним. В комнате ждали трое мужчин. Врача Лёни, наблюдавшего за Ирой, не было - он ушел домой спать.

Попросили присесть.

- Мы хотим выразить вам свое соболезнование... и сказать... что мы делали все, что могли... чтобы спасти ваших жену и ребенка, - проговорил, видимо, старший из них.

Я смотрел на них неосознанным взглядом.

- Вы понимаете, - продолжал тот, - у нее произошел разрыв шейки матки... последовал болевой шок... ее нужно было сразу подключать к реанимационному аппарату... но у нас в больнице его нет... Мы позвонили в мединститут... И они повезли к нам аппарат... Но болевой шок продолжался десять минут... в такую погоду они ехали дольше обычного... Она не дождалась, - закончил он.

Я поднял голову, глянул в глаза говорившему и пересохшим горлом спросил:

- А ребенок?

- К сожалению, девочка задохнулась уже на выходе, - тихо ответил он.

Медленно поднявшись со стула, я вышел, не попрощавшись. Спустившись на первый этаж, сел на скамью, стоявшую у стены. Кабан присел рядом.

- Коля.

- Что?

- Что мне делать? - в прострации, медленно, растягивая слова произнес я. - Виталик дома ждет братика или сестричку... Как я смогу ему сказать, что мамы больше нет... Сестрички тоже...

Кабан вытирал платком слезы. Я не плакал. Черная пустота заполнила все мое нутро.

Посидев немного, мы поплелись к машине. Снег прекратился, но сугробы остались. Скоро полночь. Мы долго добирались к родителям. Поставили машину.

- Эдик, я пойду домой, - сказал Коля.

- Как же ты?..

- Ничего страшного, - бодро ответил он, - дойду.

Мы попрощались. Кабан в туфлях зашагал по сугробам домой.

Я зашел к родителям, и ко мне тут же подскочил Виталик:

- Папа, кто?

Я обнял его и заплакал. Он в свои почти двенадцать лет понял, что случилось что-то очень плохое, и тоже заплакал.

Мама тоже поняла и истошно закричала, заламывая руки:

- Нет, нет, я этого не хотела, нет, не хотела-a-a!

Папа тихо плакал.

- А ребенок? - плача, спросила мать.

- Девочка тоже, - ответил я.

- Я не хотела! Нет, нет! - продолжала заламывать руки мать.

Я сел с Виталиком за стол, и мы плакали все вместе.