Дневник мамы первоклассника

– Нет, – перебил ее папа, – про информационный обмен сначала. Был конкретный случай – отменили урок, и мой Гоша плакал, потому что не увидел бабушку.

– А чё он плакал? – не поняла бабушка с задней парты.

– Потому что он чувствительный мальчик и не бегает после уроков, как некоторые, – терпеливо объяснил папа.

– А то пусть бы побегал. На воздухе. Все бегают, – недоумевала бабушка. – Бабушка-то ваша небось моя ровесница. Так я вам расскажу: пока с больными ногами до школы дойдешь, а еще назад идти… Вы вон молодые и то за сердце хватаетесь, а мы? Нам что – в гроб ложись и помирай?

Папа закатил глаза.

– При чем тут гроб? Вы вообще о чем? У нашей бабушки ноги не болят, – сказал он.

– Скоро заболят. Не ноги, так сердце, не сердце, так давление.

– Ой, подождите вы со своими болячками, – возмутился папа, – меня интересует, почему в школу перестали пускать?

– Про болячки ему неинтересно, – буркнула бабушка, – мой зять такой же – эгоист.

– В школу пускают по предъявлению паспорта, – объяснила Светлана Александровна, – перепишут ваши данные, и проходите.

– А если я не хочу показывать свой паспорт?

– А вам есть что скрывать? – подключилась к разговору мама рядом со мной.

– Дело же не в этом! Я предлагаю написать коллективную жалобу директору. Пусть прекратит этот беспредел. Почему я должен отчитываться перед этим охранником? У него вообще четыре класса образования.

– А ты больно грамотный, как я погляжу, – перестала сдерживаться бабушка, – жалобу он напишет. Да я сейчас тебе такую жалобу устрою. Правда, женщины? – Бабушка оглядела родительниц. Мы закивали головами.

– Нет, когда собирается больше четырех человек, собрание превращается в народный хорал, – завелся папаша.

– Сам ты хорал! – уже кричала бабушка.

– Все это сделано из соображений безопасности, – взяла слово активистка родительского комитета. Светлана Александровна погрузилась в проверку тетрадей.

– У нас демократическая страна. Так давайте пользоваться нашими законными правами. – Папа уже встал и повернулся лицом к собравшимся. – Я предлагаю решить вопрос конструктивно. Давайте сделаем личные пропуска с фотографиями детей и родителей. Не пропускать в школу – прямое нарушение основных прав и свобод человека.

– Ты что, на работе не наговорился, соколик? Тебе больше пообщаться не с кем? Иль тебя никто больше слушать не хочет? – ласково спросила бабушка.

– С вами я вообще не собираюсь поддерживать беседу, – отрезал папа.

– Знаете, такие правила действуют и в других школах, – сказала активистка, – и в Америке жесткая система.

– Меня не интересуют другие школы! – сорвался на нервный фальцет папа. – И не надо рассказывать мне про Америку! Вы там хоть были? Вы вообще, кроме Турции, что-нибудь видели?

– А вот это вы зря, – сказала активистка и посмотрела как-то недобро.

– Ну, вспомните «Норд-Ост», Беслан, – тихо сказала еще одна мама. – Показать паспорт не так сложно.

– Ой, начинается, дешевый популизм, – вздернул плечами папа, – я говорю о том, что мой Гоша плачет, когда бабушка не может его встретить в раздевалке. И хочу это решить.

– Так, может, ему валерьяночки попить? – сказала бабушка. – И тебе заодно?

– Женщины, вас это интересует, или мы сменим тему? – спросила активистка.

Папа встал, сдвинув животом парту, и, оскорбленный, пошел на выход.

– Пятьсот рублей на охрану сдайте! – крикнула ему вслед активистка.

– А что здесь за стих лежит на парте? – спросила мама передо мной. – Его надо выучить? Когда сдавать?

– Два дня назад, – оторвалась от тетрадей Светлана Александровна.

– А я ничего не знала, – расстроилась мама.

– А я Лену спрашивала, почему она стих не выучила, – сказала учительница. – Она сказала, что у нее времени не было.

– И чем же она была занята? – спросила мама Лены.

– Это вы у меня спрашиваете? – удивилась Светлана Александровна.

Собрание подошло к логическому концу. Все стали сдавать деньги и подходить к учительнице для личной беседы.

– Что, совсем плохо? – спрашивала родительница.

– Совсем, – отвечала Светлана Александровна, и родительница отходила понурая.

– Хоть что-то отвечает? – спрашивала следующая.

– Если спросишь – отвечает. И то неправильно, – выносила приговор учительница.

– Скажите мне что-нибудь хорошее, – подошла я, когда дождалась своей очереди.

– Он у вас математик. Не гуманитарий. По русскому тройки.

– Странно.

– Вот и я удивляюсь. Ничего, дойдем до дециметров, там посмотрим, может, и не математик, – обнадежила меня учительница.

– И все? Совсем больше никаких знаний?

– Ну, он единственный знал, кто построил Санкт-Петербург, – сказала, подумав, Светлана Александровна.

26 февраля Теория вероятности в действии

Не удержалась и устроила сыну проверку знаний, помня о вчерашнем позоре.

– Вася, кто написал «Красную Шапочку»?

– Ты?

– При чем тут я?

– Ты все пишешь и пишешь, за это время могла и «Шапочку» написать.

– Вася, подумай, ты же знаешь, – заламывала я руки.

– Пушкин?

– Нет, зарубежный писатель.

– Не знаю.

– Знаешь. Подумай. Вспомни.

– Не помню.

– Шарль Перро.

– Да? – искренне удивился Вася.

– А кто придумал Чебурашку? – сделала я еще одну попытку.