Дневник Марины Мнишек

Дня 17. Рассказывали о большом мятеже в столичном городе Москве, и что там, перед двором пана воеводы, полегло несколько сот человек. Некоторые говорили, что причиной этого была злоба, которую мир затаил на пана воеводу. А бояре не допускали расправиться с ним, поэтому-то они так жестоко дрались между собою. А другие сочиняли, что всего лишь несколько панов думных сговорилось с паном воеводой, чтобы везти его к войску. Когда об этом дали знать Шуйскому, он послал быстро к миру, который дал бой боярам. А наших будто бы выпустили со двора для подкрепления. Там будто бы бояре были разбиты, а слуг пана воеводы опасно ранили, а пана Загурского, слугу пана старосты саноцкого, и других убили. Самого пана воеводу взяли в крепость, также и царицу, дочь его, поместив отдельно с женщинами, а панов старост посадили под стражей по разным дворам. Это известие очень нас испугало и обеспокоило, но так как называли разные причины столкновения, то мы не очень-то этому хотели верить.

Дня 18. До нас доходили разные вести, особенно о том, что ежедневно под столичным городом Москвой происходят стычки, что люди царя Шуйского всегда с разными уловками выходят на бой, а наши их рубят и бьют без счета, подъезжая за ними к самым воротам. Были также слухи, что с той стороны идет войско занимать крепости. Сначала идет на Углич, из-за чего ярославцы немедленно послали к угличанам, чтобы они не сдавались, объявляя им, что они сами будут защищаться.

Дня 19. Дошло до нас неприятное и грустное известие, что вместо отправки в Москву приказали нам готовиться к отъезду еще далее, то есть в Вологду, милях в 30 отсюда. Произошло это из-за того, что в Ярославль ожидались войска и что им было трудно защищать город, когда мы здесь. Сопротивлялись мы, сколько могли, чтобы уклониться от этого путешествия.

Дня 20. Заявили мы, что предпочтем сложить голову, нежели уехать отсюда, но потом, когда ничего нельзя было поделать, мы подчинились и пошли договариваться с нашим приставом Иваном дьяком, чтобы он не отправлял нас, пока мы не пошлем челобитной царю, и обещали приставу подарки. Ведь слышно было, что столичный город Москва в тяжелой осаде и что Ярославский тракт занят. Принудили мы его теми обещаниями послать гонца и думали дождаться его возвращения. Но все-таки это дело провалилось, успехи противника помешали нам.

Дня 22. На рассвете ударили в набат, на звук которого сбежался мир до нескольких тысяч человек. Внезапно напали на крепость, схватили Ивана пристава, избили палками и посадили в тюрьму. А царю дали знать, что пристав “был в сговоре с „литвой“ и под тобою, государем нашим, замышлял измену”. Мы были наготове, если бы до чего дошло, но они на нас даже не взглянули. Только успокоив суматоху во дворе, они вместо того пристава дали нам здешнего старосту, по имени Третьяк,[340] и приказали готовиться в дорогу. Раздали подводы согласно потребностям. Допытывались у нас также, не одаривали ли мы чем того Ивана, обещая нам все это возвратить, и со всеми очень милостивы были. Однако в итоге получилось не так, как мы хотели, ибо нам приказали ехать.

Дня 23. Наступил день отъезда в Вологду всех, остававшихся в Ярославле. Перед тем, как мы тронулись в дорогу, нас встревожили, захотев отобрать наше оружие. Услышав об этом, мы поклялись друг другу и присягнули на том, что отдадим его только ценою жизни.

Когда стали выезжать, объявили мы, что вышлем вперед к перевозу подводы и “москву”, а сами пойдем пешком с нашим оружием, и пусть нам никто не дает повода поднимать его. И другое — что все мы водном судне переправимся. Все это позволили сделать в соответствии с нашим решением. Мы же, вручив себя в руки Бога, выслали возы с подводчиками и пошли десятками с оружием к перевозу, потому что переправа была далеко. Во время нашего отъезда немного было мира, затем всем было приказано выйти, и они сидели на валах и по берегам реки до тех пор, пока мы счастливо не переправились. Также выпустили и послали с нами тех, кто находился за приставами, а именно: пана Конецкого, пахолика его и мальчика пана Запорского. Таким образом, отчалив от берега, поблагодарили мы за хлеб и за соль трубными звуками и киданием шапок. И многие опешили от такой опасности: “Не литовские ли люди наступают?” Ночевали мы тут же, за перевозом, в таборе, туда к нам пришли вести, что взят город Переславль и войска готовятся идти под Ярославль. И что ярославцы, отправив нас, поспешили рыть окопы и укреплять город.

Дня 24. В день святого Яна, когда мы уже двинулись в путь, было какое-то замешательство в городе. Затем задержался Третьяк, наш новый пристав, так что мы его ждали до полудня. Потом наступил ночлег в яме,[341] в 6 милях. Туда явился гонец пристава с сообщением, что Переславль и Ростов взяты,[342] а Ярославль еще стоит.

Дня 25. Ночлег за царским селом Даниловым, в 6 милях. В этом лагере одна из наших женщин слегла, из-за чего должна была остаться, но на следующий день нас догнала.