Дневник метаморфа

Новыми знаниями про искру Тенго отчаянно пыталась поделиться с мужем, ей хотелось рассказать про вселенское хранилище, но слов не находилось, Тенго не знала столько разностей, как её умный муж, а тот из путаных объяснений ничего не понимал. ИНФАН ТИЛЬНАЯ — сказал, когда рассердился. Это значило — как ребёнок. Глупая. Тенго и сама знала, что умом не блещет, но всё равно обиделась и решила увиденное приснить через Бобика.

Вышло не сразу, сперва она никак не могла отличить сон от яви, а когда смогла, то лучше бы вообще ничего не выходило, потому что Бобик был ТРАВ МИРО ВАННЫЙ. И без того шишковатый, как любой искрительский дом, от этого сна он занемог и стал жёстким, словно мёртвый, утром она едва протиснулась наружу, а Нико вообще не смог выйти, потому что красивый и крупный. Ему пришлось долго уговаривать Бобика открыться и многократно испражняться в сосало, чтобы тот пришёл в себя и размягчился. Уж дом-то сна от яви никак не отличал.

— Не тревожься, нам в озере новый дадут, — сказала Тенго виноватым голосом, с усилием раздвигая лапами щёлочку и засовывая голову. — Ручной с детства, мягкий и не расстроенный, он будет снить хорошее и слушаться.

— Ни за что! — отрезал Нико и уткнулся мордой в усики.

И что бы вы подумали? Бобик послушался и открылся. Нет, с Нико ей определённо повезло.

Шум водопада они услышали издали. Оба пустили волну — за порогом река круто прыгала вниз. Это было хорошо — они почти добрались до цели, и плохо — Бобик мог разбиться. Стали совещаться — Нико утверждал, что разумнее спуститься лапами, а дом спустить на лианах, а Тенго что? Она ничего, как скажет единственный на свете, бывший и будущий яйценосец — так и сделают. Однако, когда захотели подплыть к берегу, оказалось, что река потекла гораздо быстрее и их совместных усилий недостаточно. Как они дом не толкали — его всё равно сносило. Поняли, что не справятся и придётся рискнуть.

Едва успели закрыться внутри, схватить детей и уцепиться за сосало, как дом добрался до Края Воды, на какие-то мгновенья завис, балансируя корнями, а затем ухнул вниз, набирая скорость. Тенго показалось, что она летит как птица или ныряет в глубокий омут, даже сердце замерло. А потом дом ударился о поверхность и ушел вглубину. Вот тут-таки пригодились его жёсткие створки и тело, покрытое твёрдыми шрамами — он не треснул и не раскололся, но их с Нико всё равно тряхнуло и кинуло пару раз, хотя цеплялись. Бобик ударился о камни на дне, под водопадом, всплыл и закачался — отходил от падения. Она ушибла заднюю лапу, а муж резко сел на собственный хвост и у него хрустнуло в спине. Оба уронили детей, хорошо, хоть не пришибли собственными телами, но дети всё равно распищались, а хищную губку пришибли, и теперь та еле ползла, покачиваясь и волоча хвост, не в силах толком присосаться. Жалко будет, если сдохнет, очень хорошо она чесала стенки, прям до блеска.

Высунутое сосало Бобика чуть подрагивало, будто в такт бьющемуся сердцу. Это было очень странно, ведь сердца у кувшинки не было, но затем Тенго поняла, что муж уткнулся в усики и как-то с домом общается, может уговаривает вырастить новые окна. Теперь им нужно будет много окон!

Тенго до половины высунулась из лепестков и огляделась. Дом качался на волне, создаваемой водопадом, и всё дальше от него отплывал. О-очень далеко, едва различимо глазу, ползла по озёрной глади человеческая ЛОДКА, возможно, та самая, в которую поймали когда-то Тенго, и с которой она начала свой сложный путь.

Она пустила волну так далеко, как только смогла. Тенго едва не плакала. Дыхание сбивалось, и волна падала вместе с ним, но она пускала снова и снова, и вот увидела далеко, в глубине, свою общину. Огромную, как она некогда думала, пока не повстречала Первоприют, кувшинку совета старейшин, маленькие — прочих дакнусов, и особенную, белую, чуть на отшибе, кувшинку старой Сьё, шаманки. Она закончила свой путь, больше из озера ни ластой, ни хвостом!

— Нико, вылезай, — крикнула она. — И бери детей. Поплыли к нашим!

— Цефалота не брошу. Будем буксировать Бобика, — проворчал муж, выплёскиваясь в воду. — Я копчик ушиб…

Вид у него был встревоженный и недовольный, а может хвост болел, муж зажмурился и стал оглядываться, пуская короткие волны.

Тенго прыгнула к нему, зажала уши лапами и послала самую длинную и тонкую волну, на которую только была способна, нащупывая старую, папашкину ещё кувшинку, в которой родилась, выросла и жила с семьёй голосистой сестрицы Исы.

Та сидела у сосала, чистила рыбу, а чешую собирала губкой, совсем не хищной, а обычной, без грызла. НЕ ЭФФЕК ТИВНОЙ. Зять Белрой таращился в окно — не проплывает ли мимо толстая форель. Кажется, он ходил с яйцом! Вот это радость! Племянник уже встал на задние лапки и теперь неуверенно ковылял вокруг родителей, опираясь на хвост, и стебельком водоросли дразнил вторую губку, та не хотела играть и уворачивалась. Тенго мягко коснулась плеча сестры воображаемой лапой и сказала:

— Я дома.

Иса уронила рыбу и вскочила.

Глава 36. Дорогой дневник