Дневник метаморфа

Чуть поодаль, рядом со ржавым ковшом сломанного экскаватора, у поросшей бурьяном горы глины, стояла девочка в розовом джинсовом платье, испачканном по подолу и на рукаве. В руках она держала куклу из новомодных, которые попросту — хорошо забытые старые. Кукла походила на запойного и уродливого, одутловатого взрослого, а девочка — на школьницу младшего возраста, каковым здесь быть не полагалось. Шульга проморгался — девочка никуда не делась, более того, она присела на корточки и деловито подтянула сползший носок на поцарапанной голени, лизнула палец и потёрла царапину. Опять лизнула — и снова потёрла. Дьявол его знает каким образом, она была настоящей.

— Беги отсюда! — заорал Шульга, отчасти даже радуясь тому, что хищная плоть глухая как пень и не слышит. — Беги чем быстрее, спасайся! Немедленно!

Девочка подняла на него глаза и помахала ладошкой. Алексея окатило отчаяньем.

— Ты что, сумасшедшая?! — надрывался он. — Убирайся, где взялась, пока зверь не видит!!!

А потом увидел янтарное ожерелье у девчонки на шее и узнал его. Он тогда дёшево купил у копателей левый светлый янтарь, а знакомый еврей-ювелир отшлифовал и оформил камни в колье, на вершине которого висел камушек с комаром. Шульга помнил, кому отдал украшение и при каких обстоятельствах, даже помнил, что сказал тогда: оставь себе, раклэ. Она и оставила… И даже до сих пор носила…

В голове завертелись шестерёнки, мысли заметались, он принялся шарить по сторонам глазами, на зоркость которых никогда не жаловался, но не увидел никого. Дочь Светланы, он не помнил её имени, была одна. Надо было спускаться, он все равно не жилец, а у девчонки вся жизнь впереди, хоть время даст уйти… Шульга обхватил ногами столб и медленно пополз вниз.

Но вот тупая хищная плоть сотрясла столб в последний раз и отпрянула, втягивая воздух нюхалкой промеж передних лап. Серебряный монстр учуял девочку, затем увидел её налитыми кровью, близко посаженными глазками, тогда отступил от искорёженного, погнутого столба и утробно рыкнул, приседая перед прыжком. «Не успею» — мелькнуло в мыслях.

Но монстр так и не прыгнул, потому что взрытая лапами земля, густая трава и горы глины вокруг него ожили, пришли в движение и выплюнули сотню невидимых прежде, тихих тварей с длинными телами.

Глава 35. Тенго

Она теперь боялась своей собственной искры и новой блескавки гораздо больше, чем гордилась ею. Во-первых, Тенго уже знала, что пиявкин яд никаким ядом не был, а нёс в себе Хранителей Крови, наделивших её искрой, как сказал малыш шаман — по прихоти Первомужа. Кстати, так Хранители в Нико с Больным Братцем и попали, хорошо, что Нико всё растолковал, ведь она всё не могла увязать Хранителей с ВАКЦИ НОЙ. И плохо, что он так некрасиво поступил — выделил Хранителей, лишил их дома, сделал Братца чудовищем, немудрено, что первошаман сердился. Во-вторых, после разговора с Умельцем она стала понимать, что наделена ответственностью. Осознав, сколько убила живого вокруг, сколько зверей и рыбы бессмысленно погибло, и как оскорбила этим Хранителей, Тенго чуть не умерла от горя и заснула смертным сном, из которого разве что шаманка выведет. Не специально, просто так случилось, и хорошо, как ей казалось, потому что такой глупой, безответственной и вредоносной можицы Мировое яйцо не видывало. Но её замечательный супруг и господин Нико, выносивший их драгоценных детей, очень здорово придумал, как её разбудить. Тенго не просто так решила поначалу, что он шаман. Нико в самом деле был умный, как шаман! А теперь ещё и волну пускать научился, умел найти пищу и увидеть опасность, вообще стал молодец. Так вот, Нико придумал, как не только кувшиночные сны смотреть, но и самому их показывать. Он сказал: осо ЗНАНОЕ сно ВИДЕНИЕ. Для того, чтоб знать и видеть во сне, следовало лечь вибриссами прямо в усики дома, а когда уснёшь — понимать, что спишь, и как следует думать, максимально подробно. Вот он и придумал СУД.

Суд походил на совет старейшин, когда разбирают, кто выпустил хищную губку, пожравшую икру форели, и теперь должен возмещать обрыблением, только шаманка не выносит ПРИГОВОР, а ищет виновного, если тот не признаётся — подходит к каждому и в усы усами тычется.