Дневник моего исчезновения

Урмберг, 1 декабря

Я проснулась рано. Рядом мирно спал П., не подозревая о моих внутренних метаниях. Я прислушалась к его ровному, спокойному дыханию.

Я попыталась обнять его.

Он проснулся и оттолкнул меня. Пробормотал, что ему жарко.

ЖАРКО?

Но мне НУЖНА его близость!

Без нее я умру!

Но ему, видимо, на это наплевать.

Я встала, прочитала вчерашние записи, вспомнила все – ссору, пощёчину.

Перелистала назад и прочитала весь дневник с первой страницы до последней. Поняла, как сильно ухудшилось мое состояние за последнее время. В Гренландии мы были счастливы и влюблены. А теперь все ужасно.

Так все и закончится? Не взрывом, а всхлипом, как писал Т.С. Элиот.

Мы завтракали в тишине.

П. внимательно изучал газету. Ни одна статья, ни одно объявление не ускользнуло от его внимания.

Я сидела напротив. С бутербродом и черным кофейным пойлом в чашке. Разглядывала его.

Время от времени он поднимал на меня глаза. Видно было, что ему не по себе от моего пристального взгляда.

Мы в Урмберге уже полторы недели.

Они кажутся мне целой вечностью.

Мы объездили тут всю округу, облазили леса, опросили местных жителей. И все равно я никак не могу понять, что не так с этим местом. Такое ощущение, что все тут затянуто пеленой, под которой что-то прячется. Достаточно копнуть поглубже – и наткнешься на это.

На зло, прячущееся за фасадом будничности и скуки.

Я пыталась объяснить все П.

Но он меня не понял. Сказал, что я драматизирую. Что мы «расследуем преступление в захолустье», а не снимаемся в фильме ужасов.

Я ответила, что ИМЕННО ТАК я себя и чувствую: что мы, как два наивных полицейских, расхаживающих по дому, где всю семью порезали на кусочки, и не подозреваем, что это ловушка, расставленная маньяком с бензопилой.

К девяти мы поехали в участок. На улице настоящая буря.

Малин уже была на месте. Манфред с Андреасом еще не вернулись из Стокгольма. Они будут поздно вечером.

Малин ушла обедать с мамой. П. уехал за продуктами.

Буря усилилась, вода капает в ведро с потолка – протекает крыша. На часах двенадцать, но за окном темнота.

Здесь всегда темно.

Синоним Урмберга – мрак. В буквальном и переносном смысле. Я по-прежнему думаю, что здесь происходит что-то плохое, что бы там ни говорил Петер.

П. нашел владельца коричневого фургона в архиве за девяностые годы – фургона, который, возможно, видели сотрудники приюта.

У одного из жителей Урмберга был коричневый «ниссан кинг».

Но П. не хочет говорить, у кого именно. Сказал, что это «щекотливый вопрос».

Я, естественно, возмутилась и расстроилась. У меня, конечно, проблемы с памятью, но это не значит, что я не умею держать рот на замке.

За кого он меня принимает? Я забывчивая, но я не идиотка.

Кажется, ветром снесло что-то перед магазином.

Надо посмотреть.