Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918

Не так еще давно высокопреосвященный Владыка митрополит Владимир, до избрания Его Святейшества, возглавлял Собор и преподавал ему благословение в этой соборной палате, устроенной его трудами. Недавно еще мы провожали его в Киев, в уповании видеть его снова здесь и вместе трудиться для блага Святой Церкви. А теперь мы собрались сюда, чтобы помянуть его мученическую кончину. На мне лежит печальный долг почтить своим немощным словом святителя, убиенного злодейскими руками. Побуждаюсь к этому моими личными отношениями к почившему Святителю. Я, как духовный сын его по благодати архиерейства, принадлежал к числу тех, которые не тесно вмещались в его любящее сердце (2 Кор. 6, 12). Но не венок похвал я буду ему сплетать, хотя для этого можно было бы собрать много прекрасных и благоуханных цветов. Да и что значат эти похвалы, когда Господь увенчал уже его венцом неувядаемым, венцом мученическим. Пусть моя краткая речь будет горсточкой земли на его еще свежую могилу.

Имя митрополита Владимира с известным значением стало мне знакомо с 1896 года, когда я был ректором Новгородской семинарии. Пред этим Владыка прожил в Новгороде 5 лет (с 1886 по 1891 г.), сначала в должности настоятеля монастыря Антония Римлянина, а затем — в звании викария Петербургской митрополии. Прошло 5 лет со времени оставления Владыкою Новгорода. Это — небольшой период, но во всяком случае достаточный для того, чтобы память о том или другом лице поблекла. Однако память о Владыке Владимире была слишком свежа. Новгородцы вспоминали о нем как о выдающемся проповеднике, архипастыре кротком, доступном для всех. И тогда, спустя 5 лет после пребывания в Новгороде Владыки, и теперь, почти через 30 лет после отбытия его из Новгорода, новгородцы-современники его, теперь уже убеленные сединами старцы, с душевною признательностью и любовию хранят благоговейную память о преосвященном Владимире. Эта любовь сказалась тогда с особою силою при прощании его с Новгородом, пред отъездом его на Самарскую кафедру. Выразителем этих чувств народных был 70-летний старец, кафедральный протоиерей В. С. Орантский, современник архимандрита Фотия и графини А. А. Орловой. В своей речи он, между прочим, говорил: «без всякой примеси лести, а напротив — по прямому требованию чистой совести, смею высказать пред лицом Вашего Преосвященства, что все, что явлено Вами, — в благоговейном ли совершении божественной службы, в проповедании ли слова Божия в частных, особо выдающихся случаях в храме и вне оного, — когда всякий раз сила и красота слова брала в духовный плен сердца всех слушателей — в исполнении ли дел по управлению, в домашнем ли, или общественном обращении и собеседовании, — все это носит на себе характер величия Святителя, проникнутого до глубины ума, впечатлительно влиятельного, и доброты евангельской, Самим Господом явленной и заповеданной. Приближая нас к себе до очарования и восторга, ты умел в то же время сохранить высокое достоинство свое до предела благоговения и страха пред тобой». По свидетельству летописца того времени, весь народ, переполнявший тогда Софийский собор, плакал навзрыд. Тут только можно было составить себе ясное представление о том, сколь крепкою и сильною любовию любит русский православный народ своих кротких, добрых и просвещенных архипастырей. Сам Владыка был глубоко тронут такими выражениями любви к нему, относя ее к общему нашему пастыреначальнику Иисусу Христу. Считая время пребывания своего в Новгороде лучшим периодом своей жизни, он при прощании дал обещание никогда не забывать новгородцев в молитвах своих: «аще забуду тебе, богоспасаемый Новгород, забвена буди десница моя; прильни язык мой к гортани моему, аще не помяну тебе…» И у него действительно хранились самые лучшие воспоминания о Новгороде. Я имел утешение два раза принимать его у себя в Новгороде, и новгородцы встречали и провожали своего бывшего архипастыря с такою же любовию, как и 30 лет назад. Такова истинная любовь, не ограничиваемая ни временем, ни пространством.