Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918

…майского Съезда… — Так как в настоящее время не удалось обнаружить дневников архиепископа Арсения за первую половину 1917 г., то воспользуемся материалами периодической печати, касающимися не только майского съезда духовенства и мирян Новгородской епархии, но и мартовского.

«На пастырском собрании в г. Новгороде

26 марта, как уже сообщалось, состоялось под председательством Архиепископа Арсения и при участии Епископа Алексия [Симанского] пастырское собрание протоиереев и иереев г. Новгорода.

Пропета была молитва „Днесь благодать Св. Духа нас собра“. Потом Владыка Архиепископ говорил примерно следующее: „Очень рад повидаться с вами, особенно в полное треволнений время, нами переживаемое. Я всегда желал чаще беседовать с вами, и пастырские собрания в Рождество и Пасху у нас вошли в обычай. С другой стороны, я приглашал вас собираться и самостоятельно. Я всегда стоял и стою за откровенное изложение своих мнений, каковы бы они ни были. Архипастырь в этом случай прямым путем осведомляется о настроении сопастырей и паствы и сам имеет возможность быть полезным в решениях тех или иных вопросов“.

И когда некоторые выражают ту мысль, что духовенство не собирается, потому что оно задавлено епископами, я спорю против этого, поскольку дело касается Новгородской епархии. Нужно знать нашу деревню и условия ее быта. Благочиннические собрания — тяжелая повинность, когда по отвратительной дороге, иногда на нанятой лошади, приходится ехать за десятки верст.

Когда переживался великий момент революции, я был в Петрограде по обязанностям временного члена Святейшего Синода. Должен сказать, что обязанности эти теперь — не честь, а великий крест и великая ответственность. Вне волнующаяся столичная толпа, опасность от выстрелов. Внутри туга сердечная и тревоги за судьбы Церкви. А тут мысль невольно летит к своей пастве и своим пастырям… Я не мог приехать в Новгород, потому что в Петрограде меня удерживали обязанности члена Святейшего Синода. С другой стороны, я все равно до времени не мог сделать духовенству определенных указаний, потому что не было устойчивости и на верхах как в делах государственных, так и церковных. Помню, 2 марта пешком собрались мы к Московскому митрополиту на Московское подворье. Сюда же явились некоторые из петроградских священников. Не в страхе за себя, а опасаясь поругания святыни, они плакали; говорили, что не ручаются за спокойствие в храмах, если будут совершаться моления за царя и особенно за царицу. И Святейший Синод мог сказать им лишь неопределенное: „поступайте, как найдете лучше“. Боялся я, что и новгородское духовенство сделает неверные шаги. Однако я имел утешение узнать, что в Новгороде духовенство собиралось и, по обсуждении, поступило, как должно. Что делается в провинции, я точно не знаю пока. Всегда возможны нежелательные эксцессы, ибо народ не всегда должным, образом понимает свободу.

2 марта подписан акт об отречении бывшего императора от престола. И мы стоим пред совершившимся фактом. Царствование дома Романовых прекратилось. Святейший Синод вошел в сношения со временным правительством по заповеди Апостола: всяка душа властем предержащим да повинуется (Рим. 13:1). Мы уже приносим молитвы за временное правительство. И это в порядке вещей. Церковь, по слову св. Златоуста, молится и за иноверную, и за языческую власть, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2:2). В Турции, путешествуя в Палестину, я молился за султана.

Мы хотели бы знать, как новый строй жизни отнесется к Церкви? Несомненно, тут нас ожидают большие перемены. До сих пор верховная власть в России держалась так называемой конфессиональной, вероисповедной системы. Православная вера в России считалась господствующей и первенствующей и потому имела те или иные права и преимущества. Она была принята в юридический порядок государства в качестве господствующего, первенствующего религиозно-нравственного начала.