Дневник нескончаемого ПИРа

Владик пилотирует этот самолёт. Когда я слышу звук пролетающего самолета, я вспоминаю о нём – в пафосных пилотных очках, он везёт голос Артёма. Образ мёртвого брата-возницы и образ странствующего барда. Как затяжной фейерверк в воздухе надо мной. Вечная вспышка. И вся эта любовь и высокое искусство искрят в схлопнувшемся пространстве-времени. На самом важном перекрёстке моего жизненного пути. Вся остальная жизнь – это область вокруг-да-около точки сгущения. Мой мир взирает на пик около-реальности. Я, дети, Серега, мамины стихи – всё это скрутилось в момент, где горит слияние самого драгоценного вневременного сущего. Любовь, музыка, бесконечный полёт.

Той осенью я выходила на улицу редко, как в дальний поход на Мордор. Один поход помню. Яркое солнце и черные тучи, деревья еще не облетели, зона дьюти фри на восьмой линии, опознавательные знаки двух сортов, таблички двух времен, подсказки для прохождения пути, странные знаки – соединение прошлого и настоящего, рая и ада. Линии Васильевского дальше восьмой линии – как круги ада, где отбывают нестрашное, но тягостное наказание. «Смотри-ка, в этот раз она ровно идет», – «Усовершенствованная модель». Дошла до органов опеки, комиссия из фей и Сперанского предлагала персональную выставку работ детей. Вошли в положение, помиловали.

В день икс я орала: «Сейчас Сансара сама себя наебнёт», танцевала, колола всех иголкой в танце, дрочила перила на самом верху подъездной лестницы в небо, которая упирается в закрытую дверь. Оля звала меня оттуда прочь: «Здравствуй, Радик», Серега прыгал – «Думаешь, я в первый раз тут твое самоубийство наблюдаю?» Потом я в одежде забралась в душ и изображала утопление.

Мы с Артёмом, Коляном и Славой стали играть импровизационную музыку Судного Дня, а Серёга ломал Коляну кости, как главному козлу отпущения. Потом его завернули в пододеяльник, он сросся как попало, приковылял ко мне: «Пойдём Цыпу спасать». Я лежала между дальней и средней комнатой на полу и вместе с Серёгой, которого видела, как Сатану, слушала телевизор, где передавали новости из мира Конца Света – смерть перестала существовать, и узбеки веселились, разрывая себя на клочки на стройках. Я одела Алисины малюсенькие ботинки, и мы вдвоём с Коляном похромали к Славе. Потом в этих ботинках я выписывалась из дурдома, ух и натирали же они!