Дневник одного плавания

Я ушёл под большим впечатлением от рассказа капитана, если он, конечно, не преувеличивал, что было ему свойственно. Я на минуту представил себя вечным скитальцем пропускного коридора Надор – Мелилла. Я увидел себя обтрёпанным, проевшим все деньги от продажи своего велосипеда, побирающимся, просящим подаяние у проезжающих мимо людей с паспортами и визами, ночующим под высоким неперелазным забором, который ограждает меня от свободного мира беспечных людей в белых шортах. Вот он – я, потерявшийся во времени, забывший свои привязанности и предпочтения, забывающий свой язык и имя, и, в конце концов, – самого себя. Мне стало жутко от этой картины. Но в любом случае, впервые в жизни я стал догадываться, что есть свобода и несвобода, как два параллельных понятия, между которыми проходит невидимая разделительная черта, и мы идём по этой черте, как по натянутому канату, не зная, куда качнёт нас при очередном шаге. А замечание Сартра о том, что человек обречён быть свободным, я подверг большому сомнению. Правильно говорил наш старпом, соединяя две поговорки в одну: «Пока жареный петух не клюнет, русский мужик не перекрестится». Действительно, спасибо тому полицейскому, которого я сгоряча обложил отборным матом. Хорошо, он не всё понял. Вернее, ничего не понял, а только смутно догадался, что меня всё-таки надо пропустить. Я, на всякий случай, перекрестился, потому что петух почти что клюнул.

Чтобы снять стресс, я, взяв с собой кошелёк и пропуск, отправился на велосипеде в Надор, где зашёл в первый же попавшийся бар. Напротив находился магазин, в котором продавали длинные белые батоны, похожие на французские булки. Они нам были знакомы, поскольку капитан закупил для экипажа именно такие, и кок подавал их к завтраку. Батоны были выложены в круглых плетёных корзинах и торчали в разные стороны, как карандаши в стакане. Других хлебов в Надоре, по-видимому, не существовало. Но эти были настолько вкусны, что другой ассортимент просто не требовался.

Надо сказать, что в Марокко, впрочем, как и во многих арабских странах, продажа спиртосодержащих напитков запрещена. Однако, в том же Надоре или в Тунисе полно баров. Но это не значит, что там процветает бутлегерство и вам нальют спиртное из-под барной стойки. В этом отношении законы там очень строги. Вместо спиртного в странах Востока пьют чай или кофе. Тоже, кстати, напитки возбуждающие (своего рода допинг), поскольку делают их крепкими. Даже местный зелёный чай настолько крепок и терпок, что приходится добавлять в него очень много сахара, а для большего смягчения и придания особого аромата кладут в него ещё и веточку свежей мяты. Недаром к подобным напиткам, как обязательное приложение, положен стакан холодной минеральной воды. Такой чай можно пить только маленькими глотками. Пьют его действительно неспешно, элегантно, с большими перерывами между глотками, чтобы насладиться вкусом, поговорить о насущном с соседом по столику, обозреть окружающий мир. Другими словами: получают от всего этого удовольствие. И причём – за небольшую плату. В Марокко, насколько я заметил, больше предпочитают зелёный чай, а в Тунисе чёрный.

В баре скучилась небольшая очередь. Однако бармен обслуживал столь быстро, что ждать практически не пришлось. Я заказал зелёный чай. Бармен, как юла, обернулся вокруг своей собственной оси, в его правой руке оказался тёмный металлический чайник с длинным, по-лебединому изогнутым, тонким носиком, а в левой стеклянный стакан грушевидной формы в простом подстаканнике. Он опустил носик в стакан и тут же несколько раз поднял чайник над головой, точно попадая льющейся струёй в узкое горло грушевидного сосуда. Когда стакан наполнился, он ловким метательным движением вкинул туда же зелёную веточку свежей мяты – сразу же обдало приятным и насыщенным ментоловым запахом. Во второй стакан он налил охлаждённую минеральную воду, которую достал из холодильника, – непременное приложение к чаю или кофе.