Дневникъ паломника

Отъ Мюнхена до Оберау большой переѣздъ. Мы видѣли прекрасное озеро Штарнбергъ въ ту минуту, когда заходящее солнце позолотило окрестныя деревушки и виллы. Здѣсь, въ этомъ озерѣ, утопился бѣдный безумецъ Людвигъ, покойный баварскій король. Бѣдный: — подлѣ замка, который онъ выстроилъ для себя въ этой очаровательной долинѣ. Бѣдный король. Судьба надѣлила его всѣмъ, что нужно для счастья, кромѣ способности быть счастливымъ. У судьбы вѣдь страсть уравновѣшивать свои дары. Я знавалъ одного чистильщика сапоговъ на углу Вестминстерскаго моста. Судьба дала ему гривенникъ въ день на удовлетвореніе всѣхъ его нуждъ и потребностей (включая и предметы роскоши), но она же дала ему способность веселиться цѣлый день на этотъ гривенникъ. На копѣйку онъ могъ доставить себѣ больше удовольствія, чѣмъ обыкновенный человѣкъ на сто рублей. Онъ не зналъ, что ему плохо живется, какъ Людвигъ не зналъ, что ему живется хорошо; и цѣлый божій день смѣялся, веселился, работалъ, — не больше чѣмъ было необходимо — ѣлъ, пилъ и игралъ. Въ послѣдній разъ я видѣлъ его въ госпиталѣ св. Ѳомы, куда онъ попалъ жестоко искалѣченный, подвернувшись какъ-то подъ экипажъ. Онъ объявилъ мнѣ, что тутъ ему чудесно, что онъ «какъ сыръ въ маслѣ катается» и не выйдетъ изъ госпиталя пока совсѣмъ не вылѣчится. На вопросъ, не больно ли ему, онъ отвѣчалъ, что «больно», когда онъ «думаетъ объ этомъ».

Бѣдный чудакъ! всего-то три дня оставалось ему кататься какъ сыръ въ маслѣ. Онъ умеръ на четвертый день и, какъ мнѣ передавали, сохранилъ свою веселость до послѣдней минуты. Ему было не болѣе двѣнадцати лѣтъ когда это случилось. Онъ прожилъ не долгую, но веселую жизнь.

Еслибъ этотъ нищій мальчуганъ и бѣдный старый Людвигъ составили компанію и подѣлили между собою способность къ увеселенію, которой обладалъ мальчишка, и средства къ увеселенію, которыми обладалъ король, какъ бы славно зажилось обоимъ, въ особенности королю. Ему бы и въ голову не пришло топиться: жаль было бы разстаться съ жизнью.

Но судьба не захотѣла этого. Она любитъ подшучивать надъ людьми и превращать жизнь въ парадоксъ. Одному она сыграла восхитительную мелодію на волшебной скрипкѣ, удостовѣрившись напередъ, что онъ безнадежно глухъ. Другому просвистала нѣсколько нотъ на грошовой дудкѣ и онъ принялъ ихъ за музыку и пустился въ плясъ.

На томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ король Людвигъ возвратилъ богамъ подаренную ими жизнь, утопилась нѣсколько времени спустя чета молодыхъ любовниковъ. Они не могли обвѣнчаться въ здѣшней жизни, — и рѣшили, что смерть обвѣнчаетъ ихъ. Исторія этихъ молодыхъ безумцевъ была напечатана въ газетахъ, она напоминаетъ скорѣе какую-нибудь рейнскую легенду, чѣмъ дѣйствительное событіе, случившееся въ нашемъ прозаическомъ девятнадцатомъ вѣкѣ.

Онъ былъ какой-то германскій принцъ, — я хорошо помню это — и какъ слѣдуетъ германскому принцу — безъ гроша въ карманѣ, такъ что ея отецъ, какъ всѣ отцы, которымъ угрожаетъ опасность обзавестись безденежнымъ зятемъ, отказалъ ему въ рукѣ дочери. Принцъ отправился за границу наживать состояніе.

Онъ былъ въ Америвѣ и тамъ ему повезло. Года черезъ два онъ вернулся на родину довольно состоятельнымъ человѣкомъ, — и убѣдился, что опоздалъ. Его милая, обманутая ложнымъ извѣстіемъ о его смерти, вышла, по настоянію родныхъ, за какого-то богача. Другой на его мѣстѣ продолжалъ бы ухаживать за леди, предоставивъ богачу матеріальныя издержки по содержанію семьи. Но эта парочка была болѣе легкомысленна или глубже чувствовала, чѣмъ большинство изъ насъ. Не вынося насмѣшливаго хохота, которымъ казалось былъ наполненъ воздухъ вокругъ нихъ, они явились въ одну бурную ночь къ озеру и на мгновеніе образумили капризную судьбу, превративъ ея жестокую комедію въ еще болѣе жестокую трагедію.

Потерявъ изъ вида спокойную гладь Штарнбергскаго озера, мы углубились въ темный лабиринтъ горъ и стали взбираться между пропастями и ущельями. По временамъ, мелькала мимо насъ деревушка, — какъ блѣдное привидѣніе, рѣзко выдѣляясь на черномъ фонѣ горъ при яркомъ свѣтѣ луны, или темное, безмолвное озеро; или горный потокъ, пѣнистыя воды котораго казались въ ночной темнотѣ длиннымъ бѣлымъ шнуркомъ.

Мы проѣхали Мурнау — городокъ въ Драконовой долинѣ, — гдѣ въ старыя времена тоже бывали представленія Страстей. Недавно еще онъ былъ ближайшей въ Оберъ-Аммергау станціей, пока нѣсколько лѣтъ тому назадъ рельсовый путь не былъ продолженъ до Пантевирхена. Отъ Мурнау начинается довольно крутой подъемъ въ Аммергау, такой крутой, что нѣсколько лѣтъ тому назадъ здоровенный пилигримъ умеръ отъ усталости, взобравшись по этой дорогѣ. Неутомимые горцы и изнѣженные горожане одинаково должны были взбираться пѣшкомъ, такъ какъ лошади могли только тащиться сзади съ пустыми экипажами.