Дневник пани Ганки

Могла ли я допустить, что это она от них отстранялась? Что это она избегала мужчин, лелея в себе больную и неуместную любовь к какому-то пропащему человеку. Любовь нереализованную, странную и мрачную. Не скажу, чтобы после признаний тетки я стала относиться к ней с большей симпатией. Скорее, наоборот. Потому что в сравнении с ней почувствовала саму себя женщиной неглубокой и менее достойной. Знаю, что чувство это ничем не подтверждено и со временем пройдет. Однако это не меняет сути вещей: глядя на нее, мне приходится сдерживаться, чтобы не произнести слова слишком безапелляционные, чересчур наглые.

Интересно, неужели у всех этих пожилых и абсолютно не интересных мне людей, мимо которых я каждый день прохожу, словно мимо повседневных вещей, в душе есть, как и у тетки Магдалены, до сих пор не прогоревшие уголья старых чувств? Наверняка не у всех. Но у таких, например, как Ромек… Что мне о нем известно? Откуда я могу знать, не останусь ли в его памяти вечной и незаживающей раной? Я поступила с ним и правда легкомысленно. Ах, если бы человек мог разделяться, если бы я могла каким-то заклинанием распасться на несколько существ! Наверняка нашла бы тогда и ту себя, которая пошла бы с Ромеком, и ту, что осталась бы с Яцеком, и ту, что рыдала бы над могилой несчастного Роберта… Множество их.

Когда я заглядываю в себя, то вижу, насколько я сложная. Из скольких хороших и плохих, пустых и разумных персон состоит моя личность.

Увы, я не умею разделять ни своего тела, ни своей души. А мир любую попытку такого разделения зовет предательством. Заставляет скрывать ее под тысячью видимостей, под вуалями обмана, выворачивать свой характер ложью и притворствами. Отчего в душе человека, отчего в моей собственной душе находится эта проклятая жажда исключительности?..

Яцек, с которым я некогда разговаривала об этом, объясняет все прозаически: врожденным инстинктом обладания, чувством собственности, имеющимся у каждого живого существа. Почему любовь не может быть как воздух, которым дышат все и из-за которого никто ни к кому не ревнует, не отбирает, не запрещает? А ведь любовь – она именно как воздух. Наполняет весь мир, начиная от растений и заканчивая людьми.

Несомненно, разновидностью любви было и то, что я слышала от Тото. Любовь имеет столько форм и столько катализаторов. Столько разновидностей и значений. Как же ее воспринимать и как классифицировать, как оценить хотя бы любовь тетки Магдалены к тому человеку со странным именем Анзельм, словно позаимствованным из какой-то фредеровской комедии, будто для контраста к своему образу, живьем взятым из русской литературы.

Я знаю, что долго не сумею отряхнуться от впечатления, долго еще не позабуду эту ужасную историю. Мостович, которому я ее поведала, высказал предположение, что мне не помешает время от времени заглядывать «жизни за пазуху».

– Это заставляет нас задумываться, – сказал он, – и углубляет наши знания о самих себе. Ведь не важно, что нас потрясает, – важно лишь то, какие реакции это в нас пробуждает и к каким последствиям приводит.

Я из-за этого даже немного обиделась на Тадеуша. Неужели он, знающий меня столь хорошо, подозревает, что я поверхностна и неспособна к глубоким переживаниям?

Но хватит об этом. Я подробно отчиталась Тадеушу о моей поездке в Крыницы. Показала письмо Бакстера и сообщила, что ожидаю из Брюсселя ответа детективного агентства. Он ничего мне не посоветовал. Спросил только, не видится ли мисс Норманн с Яцеком. Я сказала, что, наверное, нет, поскольку Яцек стал спокойнее. И тогда он дал мне совет ждать. Подтвердил и мои предположения: похоже, вполне может оказаться, что мисс Норманн и танцовщица Салли Ней являются одним и тем же человеком.

– Люди такого типа часто оказываются в полярных ситуациях. Эта дама могла стать танцовщицей кабаре не только из-за собственного каприза, но и по необходимости. Те, кто не знает ограничений в тратах, не слишком-то щепетилен и в выборе источника дохода.

– Это весьма правдоподобно, – заметила я. – Эта Бетти в Крынице сразу разнюхала, что Тото неимоверно богат. И уже забросила в его сторону свои сети.

Тадеуш взглянул на меня с улыбкой:

– Но вы ведь свели на нет ее намерения?

– Я? – возмутилась я. – А какое мне дело до Тото? Я бы и пальцем не пошевелила, если бы не хотела щелкнуть ее по носу.

– Дорогая пани Ганка, – сказал Тадеуш, целуя мне руку. – Я бы и в аду вас узнал…

Уж не знаю, что он имел в виду. В любом случае после беседы с ним я чувствую себя спокойней и уверенней. Как хорошо все же иметь друга, перед которым у тебя нет никаких тайн.