Дневник парижского горожанина

77. Далее, в следующую за тем среду, назначен был канцлером Франции сир Анри де Марль[319], в то время как мэтр Эсташ де л’Этр[320] лишился [этой должности], в каковой состоял в течение двух месяцев или около того, и получил свое назначение по желанию вышеназванных мясников, каковой должности в то время лишился мессир Арно де Корби[321], каковой ранее удерживал ее в течение более чем тридцать лет.

78. В следующую же за тем пятницу капитаном Парижа стал герцог Беррийский[322]. В тот же день вернулся прево, иными словами Ле Борнь де ла Эз[323], и был утвержден в своей должности, другого же вынудили ее оставить, безразлично к тому желал он того или нет. Таковым образом прихотливая Фортуна играла этим королевством как мячом[324], и ни благородные по крови, ни прочие не имели от того ни малейшей выгоды; великие ненавидели друг друга, средние раздавлены были налогами, а беднейшие не знали куда им деваться.

79. Далее, на XVI день августа сказанного же года, ворота Сен-Мартен[325] [и с ними также ворота Тампль] заложены были камнем, а жара стояла такая, что виноград, каковой обретался в окрестностях Парижа почти готов был к сбору.

80. Далее, на XXIII день сказанного августа месяца с виселицы снят был вышеназванный прево[326], и вместе с ним Жак де ла Ривьер, и ночью их обоих похоронили в освященной земле. Обряд же этот проведен был ночью, тайно от парижан, при свете всего лишь двух факелов[327]. Тела же отвезены на кладбище [монастыря отцов] матюренов.

81. Далее, на III неделе августа или около того, вошли в моду хуки[328], каковые носили ныне стоящие у власти, каковые хуки изукрашены были серебром, и на них серебром же были вышиты слова «правый путь», сама же ткань была фиалкового цвета[329], к концу же августа хуков этих в Париже стало несметное количество, в особенности их предпочитали надевать те, кто носил перевязь, каковые к тому времени возвращались сотнями и тысячами. Они же с этого времени пришли к власти, и в таковое положение поставили всех, бывших ранее на службе короля или доброго города Парижа, и отдавшие сказанной службе все свое достояние, что часть их таковых предпочла бежать во Фландрию, иные же в Империю, или за море, кто куда сподобился. И ежели кому удалось вырваться из Парижа, переодевшись бродягами с большой дороги, пажами, торговцами конской сбруей или каким-то иным образом, могли почитать себя счастливчиками, ибо в нынешнее время никто не осмеливался ни в чем им перечить[330].

82. Далее, на той же сказанной неделе, герцог Бургундский уехал прочь из Парижа, собираясь, как то утверждали, устроить свадьбу одной из своих дочерей, но таковому не случилось быть[331].

83. Далее, в пятницу на XV день сентября тысяча IIIIc и XIII года снят был с виселицы труп мерзкого предателя Колине де Пюизо, каковой раннее продал [арманьякам доступ на] мост Сен-Клу; в то же время IIII части тела, ему же принадлежавшие, [сняты были] с ворот. И хотя он скорее заслужил дабы [труп] его швырнули [в огонь] или отдали на съедение псам, чем захоронили в освященной земле, хотя и был от рождения крещен[332], но мерзкие арманьяки, носящие перевязь поступили в том по своей воле.

84. Далее, в следующий за тем день Св. Матфея вновь открыли ворота Сен-Мартен[333], каковые ранее заложены были камнем были ранее по приказу носящих перевязь, а теперь их же волей каменную кладку сломали, каковые [носящие перевязь] ныне были у власти, никто же не смел им ни в чем перечить. За X или XII дней [до того] от должности был отставлен купеческий прево, иными словами, Андрэ д‘Эпернон, и вместо него назначен Пьер Жансьен, каковой весьма презирал мелкий люд[334], таковое же назначение произошло происками носящих перевязь, каковые водворили его в должность, не потрудившись соотнестись с правом.