Дневник парижского горожанина

6. На девятый[31] день бывшего за тем марта, герцог Бургундский вернулся в сопровождении блестящей свиты, и на XVII день названного марта месяца, в воскресенье, в Париж привезли короля, какового встречали с великой честью, превосходившей все, что видано было за двести предыдущих лет, ибо вся без исключения городская стража, как то королевская[32], купеческая[33], конная[34], судебная[35], и вместе с ними дюжина[36], надели в соответствующие случаю цвета[37] и полагающиеся к тому шапероны[38], все же горожане вышли ему навстречу. Шествие же предваряли XII трубачей и с ними огромное множество менестрелей, и по всему пути его следования народ приветствовал его [весьма радостными криками] “Noel!”[39] и осыпал его фиалками и другими цветами, и тем же вечером, горожане со всем своим удовольствием угощались прямо на улицах, и во всем Париже зажжены были огни, и по всему Парижу били в тазы[40]. На следующий же день прибыли королева и дофин, их встретили также с великой радостью, едва ли не большей чем за день до того, и королева принята была с великой честью, едва ли не превосходившей ту, с каковой вступила в город в первый раз[41].

7. На XXVI день бывшего затем июня месяца Святейшим отцом[42] был объявлен Пьер де Канди[43] и на VIII день бывшего за тем июля о том узнали в Париже, в честь какового события устроен был великолепный праздник, сходный с тем, что дан был в честь возвращения короля из Тура, как о том рассказано было ранее, и во всех парижских монастырях весьма громко били в колокола всю ночь напролет.

8. В год же тысяча CCCC IX случился в Париже в день, на каковой приходится средина августа, между пятью и шестью часами утра случилась такая гроза, что изображение Св. Девы, каковое обреталось в монастыре Сен-Ладр[44], вытесанное из прочного камня и совсем еще новое, поражено было молнией и разбито пополам, и отброшено прочь оттуда на немалое расстояние, а в то же время неподалеку от Виллетт-Сен-Ладр[45], сразу за городской чертой, поражены были молнией два человека, один из каковых был убит на месте, причем башмаки его, шоссы[46] и жиппон[47] разорваны были в клочья, а на самом теле не оказалось никаких повреждений, другой приведен был в ужас.

9. Далее, в понедельник, на VII день следующего за тем октября, иными словами октября IIIIc и IX года, великий мэтр д’отель короля Франции[48], по имении Жан де Монтагю[49], был арестован неподалеку от [аббатства] Сен-Виктор[50], и препровожден в Малый Шатле[51], по каковой причине, в тот самый час, когда он был взят под стражу, в Париже случился великий бунт, словно весь Париж захвачен был сарацинами[52], при том, что никто не мог сказать наверняка, зачем ради чего бунтовал. Его же арестовал Пьер дез Эссар[53], бывший тогда парижским прево, и приказано было вновь, как и в прежнем случае, зажигать фонари и ставить воду к дверям, после чего во все ночи по Парижу несла дозор крепкая стража, как пешая так и конная, лучшая из всех, каковую только видели в Париже. Стражники же постоянно несли караул, сменяя в том друг друга.

10. Далее, на XVII день сказанного октября месяца, в четверг, сказанный мэтр д’отель, одетый в соответствующие тому цвета[54], как то красно-белый упеланд и такой же шаперон,[55], при том, что из двух его шосс одна была белой, другая же — красной, при позолоченных шпорах, с руками, связанными впереди, и вложенных в них деревянным крестом[56]. Он же сидел в высокой телеге, впереди него выступали два трубача, и таковым образом его доставили на Крытый Рынок[57]. Там его обезглавили а тело отвезли к парижской виселице[58] и на ней вздернули так высоко, как только могли, одетое в рубашку[59], все в тех же шоссах с позолоченными шпорами на ногах, в каковом деле молва обвиняла неких сеньоров Франции, как то Беррийского, Бурбонского, Алансонского[60] и многих иных[61].

1410

11. Итак, в следующий[62] за тем год тысяча IIIIc X случилось так, что ближе к концу августа, все имеющие к тому право, привели с собой к Парижу столько вооруженных людей, что на XX миль в округе все было разорено, тогда как в армии герцога Бургундского и его братьев[63] состояли фламандцы[64] и бургундцы[65], они же требовали себе ничего кроме провизии, добывая таковую из запасов герцога Бургундского и его сторонников, притом что ее требовалось даже слишком много[66], а сторонники Беррийского и его помощников[67] грабили, мародерствовали и убивали как в церквях так и вне таковых, особенно же в том свирепствовали приспешники графа д’Арманьяка[68], и Бретонского [герцога][69]. По причине же этого в Париже установились высокие цены на хлеб, и более месяца сряду сетье[70] доброй муки стоило LIII франков (или даже LX)[71], и посему городские бедняки бежали прочь из города словно бы в отчаянии, против них же устроено было несколько рейдов, и многих из них убили.