Дневник плавания с Берингом к берегам Америки. 1741-1742

11 августа, выйдя из залива, мы поплыли на запад при юго-восточном ветре.

Но 12 августа упал штиль, и тогда был созван совет, на котором решили из-за приближения осени и дальнего расстояния немедленно отправляться в возвратный путь к Аваче, не пытаясь более выяснить, куда может простираться Большая земля. Должен, однако, заметить, что как совет, так и принятое на нем решение показались мне очень странными. Ведь решение о немедленном возвращении было принято и соответствующий документ подписан всеми, от капитана-командора до боцманмата, как вошло в обычай с самого начала, на сей раз включая и меня. Они не желали отклоняться от прежнего плана и пройти на несколько градусов дальше на юг из- за встречных западных ветров, а хотели по 53-й параллели, на которой расположена Авача, идти к ней[107]. Поскольку легко можно было догадаться, что земля, которую мы уже наблюдали под 54-м градусом, может простираться еще далее на юг, то это было равнозначно желанию постоянно идти вдоль земли, не используя ближайший путь для обратного плавания вдали от Американского континента. То, что мы идем вдоль земли и должны предполагать, что она продолжается дальше к югу, ясно следовало из постоянных признаков — наличия животных и плывущих предметов; точно так же противный ветер был бесспорным свидетельством земли, лежащей перед нами на западе. Без сомнения, иных, более благоприятных ветров можно было ожидать от 49-го до 50-го градуса широты, хотя мы и не знали примеров пассатных ветров на такой широте, поскольку пассаты нигде не наблюдались выше тропиков.

Но, хотя капитан-командор придерживался того же мнения, что и я, он не отдал соответствующего приказа, а лишь сказал об этом мнении и, не встретив отклика, позволил полностью его отвергнуть.

Если теперь я обоснованно сравню цель решения, принятого на их совете, с их действиями, я, конечно, должен заключить следующее: „Господа хотят плыть домой, и кратчайшим путем, но самым долгим образом”.

Особенно примечательно, что никогда прежде ветер не был постоянно и неизменно столь неблагоприятным, как начиная с 12 августа. С 13 по 17 августа время проходило в постоянном лавировании с юга на север и медленном продвижении таким образом.

18 августа случилась еще одна удивительная вещь. Около четырех часов утра я услышал, как кто-то на палубе говорит о земле. Я немедленно встал и поднялся наверх. Но, вероятно, всем было уже запрещено говорить о земле при виде ее, да еще в столь странном направлении — на юге. Хотя земля, отчетливо видимая перед восходом солнца, позднее скрылась в тумане, ее все же можно было ясно опознать и заключить, что она недалека от нас, по плывущим от нее обильным водорослям. Также и то, что западный ветер сразу стих, было еще одним подтверждением, что мы находимся между Америкой и некоей землей на юге.

Я достаточно хорошо понимал, почему они хотят скрыть это от меня, а именно потому, что офицеры уже устали от обследования земли. Тем не менее никто не высказался за то, чтобы оставить ее неисследованной и не положить на карту, если она действительно существует.

Но когда я спросил, что это, по их мнению, за земля, поскольку, несомненно, это должен был быть большой остров (которых мы уже столько видели, убедившись, что у западного побережья Америки так же много островов, как и у восточного), я получил ответ: „Это должна быть Земля Хуана де Гамы”[108].

Меня нимало не удивил этот ответ, так как они считали эту землю отдельной от Америки и не подозревали, что до сих пор так называли неисследованное побережье Америки, простирающееся там, на севере, с востока на запад. Из этого я заключил, как хорошо они понимают большую карту Делиля, о которой они столь часто из чистого невежества злословили[109], коль скоро у них было такое неверное представление об увиденной земле. Кроме того, она не могла иметь более пятнадцати миль в ширину, потому что в противном случае по пути туда мы поневоле увидели бы или наплыли на нее. Однако я не буду говорить о том, что размеры земли не были определены, не говоря уже о нанесении ее на карту.

Но я в самом деле крайне удивлен, что они не могли догадаться о причине такого постоянного западного ветра и он не заставил их пойти обратно более южным курсом до тех пор, пока, согласно счислению, мы не окажемся напротив открытого пролива Фриза[110], где можно было бы ожидать других ветров. Тем более северные и северо-восточные ветра, которые я длительное время наблюдал на Камчатке осенью, оказались таковыми и во время первого плавания капитана-командора.

19 августа, в три часа пополуночи задул попутный восточный ветер, с которым мы пошли на запад. Однако к полудню он стал стихать. Горизонт настолько очистился, что мы ясно узнавали землю на севере[111], снова уверяясь в ее близости по водорослям и другим предметам, плывшим от берега к нашему кораблю, а также многочисленным животным и сухопутным птицам и даже по изменившейся воде, свидетельству, подтвержденному опытом.