Дневник полковника Макогонова

Слоненок достал из кармана галету.

— Аллах акбар.

И засунул галету в рот, стал хрустеть.

— Воистину акбар, — заржал Тимоха: — Ха-ха-ха, — закашлялся. — В горле першит. У тебя, Слон, не першит?

— Авдей красавчик!

Зашевелился народ. Поднимаются. Отряхиваются. Перещелкивают затворами: сразу же перестегивают опустошенные или ополовиненные магазины на снаряженные — мало ли чего будет впереди.

— Авдей! — позвал Тимоха. — Слышь, Авдей… Ты чего, Вовик?.. Слон, Авдея зацепило. Спирина быстро!

Володька Авдей кровью харкал. За время боя захаркал весь миномет, маскхалат свой захаркал. На брезенте, где оставалось с десяток нерасстрелянных мин, тоже была кровь его. Сколько было того боя по времени, кто же считал. Может, минуту всего, а может вечность.

Вышла тогда на ленинскую разведку многочисленная группа бородачей, превосходящая в численности в несколько раз. И если бы не Авдей…

Володька прижался к трубе миномета и вздрагивает, водит здоровым глазом, второй — стекляшка — глядит в одну сторону, не шевелится. Спирин просунул руку под разгрузку и сзади просунул в спине.

— Навылет.

Авдей молчит, кровью отплевывается. Пытается улыбнуться. Прошептал:

— Как, нормально, пацаны?

— Ниче, Вовик, навылет тебя. — Спирин разорвал маскхалат на Володьке, взрезает ножем разгрузку. Тимоха со Слоненком придерживают Авдея. Остальные бойцы выдвинулись вперед, заняли позиции стволами в сторону пастбища и редких на склоне деревьев, куда ушли бородачи.

Дырочка маленькая в груди у Авдея почти посредине, кровь вытекает несильно. Грудь у Авдея голая, безволосая. Спирин вколол ему промедола. Разорвал индивидуальный пакет и марлевкой прижал к ране, стал перевязывать. Авдей похрипел еще немного и затих.

— Авдей! Володька! Слышь, не отрубайся. Не спи!

— Чего он? — спросил Тимоха. — Ну, е… мать?!

Спирин прижался к Авдеевой груди ухом. Отнял голову — красное осталось на щеке у Спирина кровяное.

— Не дышит.

* * *

Военная колонна прошла мимо, как и договаривались.

Макогонов с нетерпением ждал начала стрельбы.

Они выбрались с кладбища. Паша Аликбаров шел первым по дороге с пулеметом. Искренне и просто смотрел Паша на мир перед собой, ни у кого даже не возникало сомнений, что помыслы Пашины могут быть не чисты. У Паши слезились глаза, причем оба сразу, наверное, попала пыль с кладбища. Усков заметил Паше, что это, наверное, с могилы «неотомщенного» попала пыль, что все не просто так, что «бог шельму метит». На что Паша отреагировал широченной простодушной улыбкой. Макогонов недовольно рыкнул, — чтобы «завязывали попусту базарить». Он теперь двигался вторым по шоссе. Замыкали Усков и Мельник.

Как и предполагал Макогонов, за поворотом был участок дороги, который прямо не обозревался: ни от туда — со стороны, где они прятались в засаде. Ни с другой — от шалинского направления. То есть вот он лесок, к шоссе прилегающий… Они прошли лесок. Паша недобро косился на гущу «зеленки», но и в такой момент нельзя было подумать, что Паша Аликбаров может на кого-то сердиться или, того хуже, застрелить. Усков сопел в спину. Из этого леска было реальнее всего вынырнуть и подсесть на проезжающую машину. Макогонов ускорился, и солдаты ускорили шаг. Прошли этот участок, свернули с дороги, остановились на обочине. Прятаться им теперь было бессмысленно. Теперь нужно открыто патрулировать — занять позицию, будто мобильный блокпост.

Паша перешнуровывает берцы.

— Ходи босиком, — предложил Усков, разглядывая гигантские Пашины ступни.

— Плавать можно без ласт. Или как на лыжах, — подумал вслух Мельник.

— Да уж, — не обиделся Паша, перематывал шнурки.

Макогонов переговорил по рации с Меткой. Метка сообщил, что «движение» в селе началось. И что с минуты на минуту нужно ждать «движение» на периферии.

Послышались наконец и выстрелы в горах. Канонада. Макогонов «затанцевал» на обочине. Прошел доклад от Тимохи, что они ввязались в бой с явно превосходящими силами противника. Мельник губы поджал и с ненавистью смотрит в горы. Усков хоть сейчас помчался бы к своим на помощь. Когда захлопал миномет, Макогонов констатировал:

— По-взрослому началось.

Когда утихла стрельба, Макогонов связался с Тимохой. Тот сообщил, что мимо них прорывалась группа боевиков, другая пыталась зайти с тыла. Подгруппа, что снизу южнее, помогла огнем. Авдей-минометчик помог… В группе двое легких «трехсотых». Слоненка пулей чиркнуло по щеке. Ежика слегка контузило, когда по ним влупили из РПГ. И один, похоже «двухсотый»… Макогонов позеленел. Как понять «похоже»? Тимоха доложил, что Авдей-минометчик. Но Авдей вроде сначала умер, то есть не сразу, а весь бой с простреленной грудью вел огонь по наступающим «духам». И что «если бы не Авдей, то им всем пришел бы пиздец». Умер Авдей, когда закончился бой. Не дышал… Но потом задышал. «Спирин говорит, что с таким ранением может до госпиталя не дотянуть», — докладывал Тимоха.

Паша внимательно следит за дорогой: расселся на камне и жмурится в небо. Но небо серым-серо, только с краю горизонта начинало голубеть.