Дневник полковника Макогонова

Лесничий Салман читал по следам. Разные мысли приходили Салману, когда ворошил он граблями осоку на тропе у берега Фортанги. Он старался изо всех сил, чтобы не было видно человеческих следов. Скоро вновь ждал Салман прихода людей, — они придут, и станут говорить на разных языках с акцентами и без, но язык тот будет понятен Салману. Он скажет пришлым людям — пришли ли вы с добром в мой дом, на мою землю? Что ответят пришлые?.. Или, как волки, дикие звери с того берега Фортанги, будут смотреть на Самана огненными зрачками. Они уйдут скоро, поклонившись хозяину за пищу на столе, не скажут ни о добре, ни о зле — просто уйдут своей дорогой. И страшные проклятия далеких предков свяжут руки им, — и не будет им пути, но будут многие горести и страдания. Запах оружейного масла — не мокрой волчьей шерсти и козлиной мочи — останется в доме Салмана.

Жена уйдет доить корову и будет жаловаться, что однорогая совсем мало дает молока.

В густом мраке перевалившего за полночь мира рявкнут ночные саушки.

Ежик со Слоненком приволокли ящик с минами. Тимоха откручивал взрыватели. Паша Аликбаров вминал в головки кусочки пластита. Взрыватели у Макогонова были одной партии, поэтому замедления были у всех примерно одинаковые.

Макогонов наблюдает за работой.

— Значит, так: раскладываете мины по периметру вокруг комендатуры, но только, чтобы своих не зацепило, прикопаете, чтобы осколки ушли в сторону. И подальше от склада ГСМ и боеприпасов. Ровно в двадцать четыре часа выдергивает все чеки. После этого растекаетесь по комендатуре. Ждете. Как только начинают взрываться мины, вы начинаете орать. Минометный обстрел! Типа, вон смотрите из-за горы по нам стреляют. А я в этот момент по горе стрельну из «Утеса». Ясно? Часы сверим.

Сверили часы. В темноте ночного мира растворилась разведка.

Макогонов установил «Утес» на борту «Урала» и ждет.

Тимоха, Ежик, Федот, Паша Аликбаров и Слон бродят по комендатуре и смотрят на часы.

Бух-х! Первый.

Началось.

За ним через короткое время второй и третий. Бух-х… Бух-х!

Первым загорланил верный Слоненок:

— Мины, мины, обстрел!

Тимоха вторит ему:

— Вон с горы по нам лупят!

Такое светопреставление началось — мир показался комендантским с горошину. Начались по комендатуре тараканьи бега, как любил выражаться Макогонов.

Когда взорвалась десятая мины, подал голос Макогонов:

— Докладывает Сотый. Вижу, откуда ведется обстрел. Открываю огонь.

Полетели в горы огненные стрелы. Макогонов крыл длинными очередями, поливал тот берег Фортанги. В селении Датых красиво смотрелось ночное небо — все располосованное трассерами, будто новогодний фестиваль открылся нежданно в начале теплых сезонов. Но до Нового года было далеко, и вряд ли жители селения Датых подумали о хорошем.

Работает «Утес». Давит Макогонов спусковой крючок. Тот берег Фортанги весь в огнях от попаданий разрывных боеприпасов.

По рации бился в истерике полковник Спасибухов:

— Отставить панику, отставить! Панику, отставить!! Отста-авить!!

На следующий день в штаб группировки ушли доклады, о том, что 194-я КТГ была обстреляна из минометов, раненых и убитых, к счастью, нет. Спасибухов приказал обшарить окрестности и отыскать следы бандитских преступлений. Искать отправилась все та же разведка во главе с сержантом Тимофеевым, доблестным Тимохой. Нашли кучу осколков, пару хвостовиков от мин. Так все и сошло на нет. Тимоха доложил, что обнаружена позиция на том берегу Фортанги и что к позиции ведет потаенная тропа. Макогонов на совещании доложил, что он предупреждал о возможном нападении. И еще раз напоминает, что ставить комендатуру в таком низком месте, да еще так плотно располагать жилые и служебные палатки, смертельно опасно! Спасибухов таращил глаза на Макогонова. Душухин заикался, наверное, думал о Гретхен. Уставший от передислокаций, всяких проверяющих и «смотрящих», доблестный комендант Питон плевать хотел на обстрелы, собирал вещи и готовился покинуть навсегда расположение 194-й КТГ. Зампотыл Василич что-то шептал ротному. Ротный молчал, не зная, что сказать — не подкопаешься, обстрел был реальный. Повезло, что никого не зацепило. Офицеры не лезли не в свои дела — это разборки энера, а им осталось дослужить и валить отсюда к чертовой матери. О чем думали простые солдаты, вообще никого не интересовало.

На следующий день по комендатуре объявили приказ об обязательной светомаскировке.

Спасибухов отстал от Макогонова. Он ждал со дня на день приезд генерала Бахина.

Утром после «минометного обстрела» жена лесничего Салмана всплеснула руками и долго причитала, жалела глупую корову. Пнула козленка, тот мемекнул и зажурчал пахучей струйкой.

— Нет молока, совсем нет. Проклятые волки.