Дневник полковника Макогонова

Но где было братьям-таксистам новой резины взять в Грозном? Крестьяне они — таксисты эти. И мыслят по-крестьянски. Но Вове их было не жаль, и даже толики малой жалости не было к ним. Чужие они ему, хоть и пришлось прожить вместе суматошные эти дни. А раз чужие, раз война кругом, то и быть им — крестьянам необразованным — расходным материалом на этой войне. Как и Славке Норгеймеру… «Прости, Славка», — подумал Мельник. И вдруг подумалось об орденах. Хочется Вове вернуться домой с орденом. Постоять на пороге дома, потереть «крест» тряпочкой, чтобы блестел. И войти в дом. Жена ахнет, мать пустит слезу. Отец скажет: сын героем вернулся! Но им, разведчикам, орденов не дают. Какой ему, Вове Мельнику, орден, если оказался он в самом логове, а оказался там по самой глупой пьяной лавочке.

Проваливался Вова в дрему, и снились ему красные ягоды на кусту.

К чему бы эти ягоды?..

Но не уснул он глубоко, а почувствовал, как стала машина.

Мельник сидит, глаз не открывает, будто спит крепко. Вышли из машины оба брата, капот подняли. Мельник быстро осмотрелся, руку сунул за пазуху, голову склонил к правому плечу. «Сожгут резину, долбни, сожгут». Слышит Мельник, как открылась дверь его. Его за плечо резко дернули. Мельник открыл глаза — и будто он спросонья, ничего понять не может. Увидел сразу. Пистолет. Старший брат-таксист с перекошенным лицом, вытянув руку с пистолетом, тыкал стволом в голову ему.

— Уэхады. Уэхады, ссука!

— Вы чего, мужики? — расширив глаза, спросил Мельник. Сжался весь, напрягся ногами и спиной, как перед броском. Руку, что за пазухой держал, расслабил в локте.

Красиво работает спецназ. Вот показательные выступления проходят. На трибунах высокое начальство, женщины с детьми. Военный городок празднично украшен. Все в парадной форме. Караулы со знаменами. Спецназ синхронно движется в парадных «коробках», банданы на головах, пот по вискам течет. Красиво спецназ работает. Ножи метают, на ножах упражняются. Раз, два! Бросок, рывок — один на спине у другого; другой ножом наметил удар, но не ударил. Победил показательно. На показательных вступлениях не убивают, и предплечья насквозь ножами не прокалывают, разве что нечаянно заденут. Шрам останется. Зарастет до следующих показательных выступлений. Или бутылки об голову хлоп — брызги в стороны, осколки разлетаются. Или кирпичи ладонью ломать. Со сноровкой можно и три, и пять кирпичей сокрушить. Бежит спецназ, а как прибегают, тут их инструкторы ждут. И вдвоем лупят по морде претендента на краповый берет. Тут не до сантиментов — больно бьют. Больно затем, чтобы, когда случится бой, то спецназовец о боли бы не думал, а бил, как учили. И убивал бы не сожалея.

Страший брат стоял за спиной младшего, близко стоял. А нужно было бы дистанцию держать.

Мельник, сощурившись, наклонился вниз, бормоча невнятно, что, мужики, непонятки какие-то начались. Я ж свой! Свой, свой, свой… И, уперевшись лбом в дуло, выбрался почти из машины. Дуло скользнуло и в ухо ему ткнулось. Тут Мельник и ударил.

На той похабной квартирке, когда просыпался Мельник, то шел в туалет и в ванную. И замечал шприцы на полу. Воды не было в кране, и шприцы повсюду валялись. Тогда Мельник и задумался, что кто-то из здешних крепко сидит на «герыче», героине. «Не Казак — точно, — размышлял Мельник. — Не Конг. Он здоров как черт и водку любит. Не товарищ его хилый. Тот интеллигентного из себя строит. Значит, таксисты». И когда бортировал старший брат колесо на Трех Дураках, то рукава засучил. Мельник заметил наколы в сгибе локтя, на вене. Понял тогда, кто разбрасывает шприцы. Рука у таксиста-старшего нетвердая была. Держал стакан с водкой, а руки дрожали. Не с похмелья вроде — а руки дрожат…

Пистолет вылетел из нетвердой руки старшего, когда Мельник ударил его по локтю снизу.

Старший взвыл и, расставив широко ноги, глупо таращился на Мельника.

Мельник ударил ногой в пах старшему. Тот и рухнул на колени. Младший пистолетик тащит из кармана. «Вот неуч, простота крестьянская, — успел подумать Мельник, — а чего ж сразу не достал?» Он прыгнул — под дых ударил, потом ребром ладони по кадыку младшему. Вынул нож из внутреннего кармана, средний такой ножик — рабочий. И всадил точно в предплечье младшему. Пробил насквозь, еще провернуть успел. Еще два накола сделал старшему в бедро и локтевой сустав. Полминуты не прошло, как уже корчились оба братца на обочине. Выли. Мельник оружие подобрал. Заметил, что грязные пистолеты, нечищеные. Старший брат корчился и вроде подниматься пробовал. Мельник шагнул к нему, присев, вонзил нож тому под лопатку, но не смертельно, а только край легкого задел, чтобы задыхался и хрипел теперь, истекая внутри себя кровью. Заорал старший. С такой раной, если не оперировать, то жить ему дня два не больше.

Мельник об штанину обтер кровь с лезвия.

Минута прошла.

Обоих братьев подтащил Мельник к машине, связыватьне стал, пнул каждого ногой в голову, чтобы не выли. Сунулся обратно в салон — достал бутылку с пивом, откупорил и одним глотком осушил половину.

— Приехали, — сказал Мельник.