Дневник призывателя

Лучше же всего у него получались птицы. Перышко к перышку, а глаза чего стоят! Такие глаза просто не могут принадлежать игрушке, в них таится душа. И одна маленькая птичка была с ним абсолютно согласна. Она чистила перышки, пока на нее не смотрели, прохаживалась по своей полке, разглядывая другие игрушки, не отвечающие ей, какие-то пустые, и часами любовалась миром за стеклом. Тем миром, в котором большие птицы поднимались в воздух, резвились в небе, наслаждаясь своей свободой.

О, как ей хотелось быть одной из них. Летать. Но она совсем не понимала как, и боялась. Ей оставалось только смотреть. И она смотрела день за днем, прячась от покупателей, чтобы ее не забрали. Хотя ее бы и так никто не взял – на ее спинке был небольшой брак, но мастер не решался выбросить свое творение, пусть стоит тут.

Так продолжалось до тех пор, пока поселившиеся на соседнем с магазином дереве птицы не вывели птенцов. И один особенно приглянулся стеклянной пичуге. Такой хорошенький, забавный. Она наблюдала за его ростом и все больше влюблялось. А потом увидела, как его учили летать, как он неловко падал, а потом встал на крыло. И больше всего на свете ей захотелось лететь рядом с ним. Это желание было не таким, как прежде, оно заполнило всю ее душу и толкнуло к краю.

Как страшно!

Но он уже летит. Совсем немного и она уже никогда его не догонит.

Стеклянная птичка зажмурилась и рухнула вниз. Расправила крылья, ожидая, что сейчас ее подхватит ветер. Ну же, родной! Милый, научи летать, научи парить, покажи каково это быть свободной и живой.

Тихий звон. Мастер встрепенулся и глянул вниз. Его маленькая бракованная птичка стала кучкой стекла. А птенцы встали на крыло и парят. Им нет дела до стеклянных игрушек.

– Да вот… – виновато улыбнулся я. – Кошмары замучили.

– Как в детстве? – усмехнулся дед. – Не волнуйся, чудовищ под кроватью нет. Я проверял.

Он как всегда шутит. Лучше так, чем когда он гаснет, точно свечной огарок.

– Я бы предпочел их, – положил коте консервов. – Ешь, коть. Ешь, моя хорошая девочка.

– Я бы тоже. Хоть что-то интересное, – дед покрутил в руках кружку и вновь поставил на место. – А ты все никак не дашь имени своему зверю? – он кивнул на кошку.

– Назвать, значит ограничить.

А вообще, в детстве я так и не выбрал, как к ней обращаться. Все имена казались не подходящими. Или просто мне не нравились. Я перебирал их, пробовал всевозможные варианты, но котенок так ни на какое и не откликнулся. А сейчас уже поздно что-либо менять. Она привыкла быть просто котей. К тому же других у нас нет.