На сегодня среди исследователей существует мнение, что и «Дневник Распутина» составили П. Е. Щеголев и А. Н. Толстой. Об этом, например, пишет Э. С. Радзинский – известный российский драматург и историк, среди книг которого есть и работа о сибирском страннике. Вспоминая о «Дневнике Вырубовой», Э. С. Радзинский подчеркивает, что огромный успех этого дневника, видимо, подсказал авторам идею новой работы – «“Дневник Распутина” должен был стать продолжением “Дневника Вырубовой”. Однако благодаря общительному (и часто пьяному) “красному графу” [то есть А. Н. Толстому, –
Однако при внимательном чтении этих двух «Дневников» замечаешь, что стилистика их авторов – различается. Одни и те же люди (либо один и тот же человек) не мог (не могли) быть авторами и «Дневника Вырубовой», и «Дневника Распутина». К тому же в бумагах А. Н. Толстого и в материалах П. Е. Щеголева не сохранилось никаких упоминаний (даже косвенных) о том, что они работали над «Дневником Распутина». Даже «красный граф», на общительность которого обращает внимание читателей Э. С. Радзинский, почему-то ничего не сказал о своем участии в подготовке нового «сенсационного источника». Не будем также забывать и того обстоятельства, что «Дневник Распутина» попал в государственный архив в первой половине 1920-х гг., то есть задолго до того, как была осуществлена работа по подготовке «Дневника Вырубовой» и задолго до подготовки празднования 10-летия революции 1917 г.
Не будем забывать и того обстоятельства, что некоторые факты, изложенные в «Дневнике Распутина», находят косвенное подтверждение в других источниках, появление которых датируется временем, когда названный «Дневник» уже попал к советским архивистам. Для примера можно вспомнить случай, связанный с приемом в 1911 г. императором Николаем II Петербургского митрополита Антония (Вадковского; 1846–1912). На аудиенции митрополит говорил о негативном влиянии Гр. Распутина, что вызвало недовольство Николая II. Об этой истории нам известно из воспоминаний председателя IV Государственной Думы М. В. Родзянко, опубликованных впервые в середине 1920-х гг.[69]
. Однако об этой же истории мы можем узнать и из «Дневника Распутина», причем со слов самого «старца» (разумеется, пересказанных составителем названного «Дневника»[70]). Совершенно ясно, что Родзянко не мог читать «Дневника Распутина», но точно также ясно, что и его составители (гипотетические Щеголев с Толстым или кто-то другой) не могли ознакомиться с мемуарами сановника раньше их появления в книжных магазинах Европы. Конечно, можно предположить, что у составителей «Дневника» были какие-то (в дальнейшем потерянные) «распутинские» материалы. Можно предположить также и то, что в данном случае имело место случайное совпадение. Конечно, бывает всякое, но версия – всегда всего лишь версия. Она не есть однозначный ответ на поставленный вопрос.Впрочем, возвращаясь к критике «Дневника Распутина» следует признать, что его публикаторы – Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов с самого начала подчеркивали, что причина игнорирования этого документа большинством историков связана и с тем, что в нем слишком много фактов, часто скандальных, не имеющих подтверждения в других источниках. Это – важное признание, которое, однако, специально не анализируется. Публикаторы поступают просто: указав на причину игнорирования, они вспоминают единственное (на 2003 г.) исключение: книгу православного исследователя О. А. Платонова, в которой «Дневник» «безапелляционно» называется фальшивкой. По мнению публикаторов, главным аргументом, согласно О. А. Платонову, служит то, что «Дневник» наполнен неприличными подробностями. Те, кто его составил, указывает О. А. Платонов, были законченными мерзавцами[71]
. Далее публикаторы разбирают мотивы этого критика, обратившего внимание на неправильное использование слова «Солнышко»: в «Дневнике» его применяют по отношению к наследнику – цесаревичу Алексею Николаевичу, которого в царской семье называли «солнечный луч» («Солнышком» называли в семье императрицу Александру Федоровну).Как бы то ни было, для публикаторов приводимые О. А. Платоновым аргументы «не выдерживают критики», что, впрочем, по их мнению, «еще не означает, что этот документ является подлинным»[72]
.