Дневник Распутина

Разбирая затем вопрос о составителе «Дневника», Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов касаются личности А. Н. Лаптинской, ближайшей сподвижницы «старца», умной женщины, умевшей хранить секреты. «Представить, что она “собирала компромат” на “старца”, – пишут они, – тайком и потенциально во вред ему, – абсолютно невозможно. Скорее всего, мы имеем дело с черновой заготовкой фактологического “сырья” для грядущего “жития”». А в том, что Распутин – святой, его поклонницы не сомневались[73]. В соответствии с высказанной гипотезой и строится последующее рассуждение публикаторов: А Н. Лаптинская была добросовестной стенографисткой, фиксировавшей все, что говорил ей Гр. Распутин, не добавляя что-либо от себя. При этом сохранившийся текст «Дневника», по их мнению, это материал переписанный, а, возможно, и подвергнутый частичной редактуре. То, что редактура не была доведена до конца, и текст носит неоконченный и поверхностный характер, объясняется революционным лихолетьем. На вопрос, кто осуществлял первичную редактуру записанных Лаптинской монологов Распутина, публикаторы ответа не дают (но предположения высказывают).

Строя свои рассуждения, Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов указывают также на то, что еще одна копия «Дневника» – машинописная – сохранилась среди бумаг А. А. Вырубовой (в ГАРФ, фонд 623, опись 1, дело 23). Логика публикаторов в данном случае весьма простая: А. А. Вырубова и А. Н. Лаптинская были хорошо знакомы, поэтому можно предположить, что записки, которые составляла А. Н. Лаптинская, были взяты после смерти «старца» А. А. Вырубовой. В условиях революции было не до записок, и, как предполагают составители, А. А. Вырубова могла передать их на хранение какому-нибудь преданному ей человеку. Впрочем, в конце концов, хранившаяся у нее копия «Дневника» была изъята ЧК и в дальнейшем попала в ГАРФ[74].

Можно ли принять подобную версию публикаторов?

Только как версию, и причем весьма сомнительную.

Во-первых, – если А. А. Вырубова передала кому-то «Дневник Распутина», то что у нее изъяли чекисты? Ведь в таком случае получается, что копий было как минимум три и что стало с третьей – неизвестно.

Во-вторых, – если А. А. Вырубова, опасаясь за сохранность «Дневника» и постоянно пребывая в страхе за свою судьбу, передала копию доверенному лицу, то почему она не уничтожила оставшийся у нее экземпляр, – ведь в глазах большевиков это был «компромат»?

Упоминание А. А. Вырубовой как хранительницы «Дневника Распутина» скорее запутывает, чем помогает решать проблему его аутентичности: ведь, как справедливо утверждают публикаторы, почитательница «старца» не могла хранить материалы, имеющие вид «грязного пасквиля». А «Дневник Распутина» во многом напоминает коллекцию разных сведений, в том числе и весьма сомнительных, в качестве материалов, которые-де собирали почитатели «старца» для будущей его канонизации. Сомнительными (а не «сенсационными», как пишут публикаторы) выглядят и сведения «Дневника» о получении Гр. Распутиным во время Первой мировой войны денег от врагов России – немцев, равно как и упоминания о попытках императрицы Александры Федоровны втайне от императора Николая II подготовить заключение сепаратного мира с Германией.

Как видим, вопросов к «Дневнику Распутина» оказывается гораздо больше, чем ответов на них. С одной стороны, потенциальный фальсификатор не мог иметь под рукой в 1920-е гг. многих материалов, которые подтверждаются записями в «Дневнике», но, с другой, многие записи этого же «Дневника» ничем не подтверждаются и/или даже носят фантастический характер. Думается, все это заставило Д. А. Коцюбинского и И. В. Лукоянова, спустя пять лет, несколько скорректировать свои суждения о подлинности «Дневника» и по-иному, чем в приложении к книге «Григорий Распутин: тайный и явный», расставить акценты.

Итак, полная версия «Дневника Распутина» увидела свет в 2008 г., в московском издательстве «ОЛМА Медиа Групп». Тираж книги составил 4 тысячи экземпляров (по тем временам, равно как и сегодня в России, это достаточно большой тираж). На что обращали внимание читателей Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов в этот раз?

Прежде всего отметим, что в этой публикации не упоминается год поступления «Дневника» в архив – говорится лишь о том, что он передан 14 марта некоему «товарищу Максакову»[75]. Однако, судя по дальнейшему изложению, публикаторы не сомневаются в том, что «Дневник» в той редакции, которая попала в архив, был составлен в начале 1920-х гг. (или к началу 1920-х гг.). Ничего не пишут они и о копии, изъятой у А. А. Вырубовой. Собственно, и сам текст издаваемого «Дневника» они корректно называют копией, указывая, что «за такими “копиями” зачастую скрываются фальшивки»[76].