Дневник Распутина

Заявился шельмец… Спрашиваю: «Говорил ли?»

«Ужо, – говорит, – так яво распечатал, што Папа в злобе – обещал все разобрать… Ужо жди!»

Поверил шельмецу. Сказал Калинину… Тот яму еще 10 000 выдал… без счетов, значит, «на особые дела». Ждем.

Только с неделю прошло. Был Калинин в Ставке, опосля доклада (говорил про Думу, што, мол, и левые, и правые злобу сеют… што закрыть ее, Думу-то, надо!).

А Папа слушал, слушал, и грит: «Вот вы, А. Д., все говорите, што не только левые, а и правые супротив нас идут, а вот был у меня Орлов. Уж, поистине, наш верноподданный, и вот сказал: «Не верьте, Государь, ежели на правых брешут, особенно ежели на Пуришкевича… Он, хоча в горячности и скажет како слово, одначе, говорит, он первая престолу заступа… Умрет за Царя-батюшку и Царицу-матушку!»

Вот…

Как узнал я… Так решил три шкуры с подлеца спустить… Заявился к нему… а в руках у меня статуя – тяжеленная…

«Ах, ты, – говорю, – прохвост… Сукин сын, так-то ты дело сделал?» А он говорит: «Нет моей вины… Я, – грит, – действительно говорил про Царя-батюшку… и про яво Матушку!» «Про каку-таку [Матушку]?» – говорю.

«Чего лаешься… Ведь у нас две царицы, а я яму про Матушку-царицу, про явонную матку!»

Вот шельма…

Одначе, я разок смазал яво! И бороды клок рванул… Потом плюнул… Одначе боле ни гроша не велел давать… И Кал[ини]ну сказал… при мне боле не говори об ем. Вот.

13/18

Был у меня посланец от Трепова. Говорит, что завтра мне с ним повидаться надо…

Надо, так надо… Свиделись. Стал он вокруг меня петухом шагать… И то не ладно, и другое нескладно… Чего уж там? Вижу: человека мысля жмет, а сказать спроста боится.

Дай, думаю, колупну, чего надо?

Вот.

Говорит он: «Ежели ужо ты главная сила, то должен умеючи обставлять дело… Не подпущать дураков и шарлатанов, а то сам с ими бултыхнешься».

«Так. А ты прямо сказывай – какой сапог жмет? Кого убрать надо?»

«А надо, – грит, – убрать… или совсем не допущать к Папе Калинина… допустишь – бед не обобраться».

«Так… А кто мне сие расскажет почему он – не гож?»

«Не гож потому, что больной, потому што мошенник, потому што пустобрех… а главное, потому што его Дума оплюет… а как оплеванным работать будет?»

«А мне с ним не свататься. Дума ошельмует, я приласкаю…». Вот.

«Одним словом, – грит, – Г. Е., не годен он мне… Мне, понимаешь, мне неугоден… А за моей спиной не один банк стоит. Понимаешь?»

«Так. А дале?»

«А дале? Хошь сто козырей, – наступил он на меня, – хоть попугай только его к…»

Молчу.

«Мало ста – полета добавлю».

«Так. Вижу, што не угоден тебе. Только ты пожди. С одним человеком потолкую… Потому, ежели его убрать, другого поставить надо».

«Об этом не заботься… дам другого…»

«Дашь?…А все же, тому сказать должен. Думаю, сделаемся. А только ты повидай меня через два дня…».

Поладили… 16-го¹⁹⁸, в аккурат двенадцать, свиделись у Соловихи…

«Ну што, – говорит, – будешь дело делать?» – «Не. Тот не советует».

«Да кто – тот?»

«Кто? Да Государь наш. Я яму поведал, што ты за сто козырей купить хотел место Кал[ини]на…». Вот.

Он ажио позеленел… Подскочил…

А я яму: «Не прыгай. Хоть выпить – пей! Хоть гулять – девки есть… А не то – дверь открыта…».

Выпил стакан… и ни слова не говоря вышел¹⁹⁹.

Прихожу, опосля, к Кал[ини]ну и говорю: «Вот, ты мне в каку монету стал… Так штоб без ошибочки…»

«А чего, – грит, – желаешь?»

«Пока што, – говорю, – надо мне кое-что в Синоде перестроить… Ну, это пустяки. А главное, надо, штобы без меня к Маме не соваться».

Вот.

26/15

Вот ген. Богданович²⁰⁰ прислал через прихвостня «Гневной», князя Д…²⁰¹, Папе посланице, где меня всячески честит… и написал он там, дурья голова, о том, што, мол, «сей антихрист» (то есть я), не только опоганил целый ряд княгинь, графинь да генеральш… а ужо паскудит в самом дворце не только с Аннушкой, но, што известно от матушки Маленького… што он и дале вхож и што он кидает грязное пятно на Всех, о ком никто не дерзает помыслить худое…

Ну, и дурак. Его дорожка короткая… А только вот мне што обидно… Што все эти спасители всюду чуют болото… не понимают того, што есть слово и слово… есть касание и касание… Ну хоть бы, безмозглые, додумались до такой простой вещи, што ежели мне нужна баба для… то возьму снизу, там свежее и слаще… и страху нет… а вверху ничего не беру, а только даю… а когда подхожу к дверям детей Мамы, то поистине говорю, в мыслях и помышлениях: «Сохрани и Спаси их! ибо слепенькие и жаждущие!» Им несу только слово душевное, ибо они озябли… от одиночества и обмана… Лига людская²⁰² мутит их детские разумы. Вот…

Ни разу, никогда, ни во сне, ни в вожделениях мой разум не коснулся сего детства. Они мне, может, дороже мной рожденных… ибо дают мне все… и какой расподлец украдет от ребенка…

Ну, вот.

Все сие продумал, узнав про негожее письмо ген. Богдановича.

Вскорости все об ем узнал.

А случилось такое…

Илиодорушка в одурении отовсюду трубил, што повез в заграницу письма Мамы и Детей, как они мне писали… и как я ему дал… И што в письмах сих и стыдное, и обидное.

Так.