Дневник самоходчика

В центре населенного пункта — пруд, возле обрывистого берега которого осталась в одиночестве наша машина, так как во всех трех топливных баках горючего на дне, а у экипажа нет командира. По другую сторону пруда замаскировалась одна из наших батарей — подвижный резерв. Так распорядился командир полка. Оттуда пришли к нам перекурить двое ребят.

От них мы узнали, что наш Ефимов жив. Он на приличной скорости, ломясь сквозь кустарник, пронесся рядом с их самоходкой, затем бросился на землю и истошно завопил: «Санитары!» Его действительно ранило… в пятку. Рана, достойная труса. Это произошло в 14 часов.

Немцы за селом снова зашевелились: видимо, что-то затевают. Между домишек и сараев все чаще рвутся снаряды и мины. Примчался с недалекой передовой офицер связи на «Виллисе» и увел за собой четыре машины из пяти — отражать контратаку немецких танков. Мы тоже зарядили на всякий случай орудие и приготовились к заводке на последних каплях.

Когда уходила на околицу резервная батарея, становлюсь невольным свидетелем последнего «подвига» Зямы Кугеля: выведя свою машину кормой вперед из-под старых толстых тополей, механик, не вытащив до конца пушечный ствол, резко газанул, разворачивая самоходку на месте. При этом он так двинул пушкой по дереву, что вывел из строя механизм поворота орудия (выкрошилось несколько зубьев в секторе). Словом, до боя наш Зяма опять так и не доехал… Кугель — хороший, технически грамотный водитель, человек весьма положительный, но вот беда: как только дело доходит до сильной опасности — с Зяминой машиной непременно что-нибудь стрясется.

А за совхозом, северо-западнее его, идет жаркий бой. Дробную, частую трескотню автоматов и пулеметов то и дело заглушают гулкие, басовитые выстрелы ИСУ-152. Однако фашисты, сколько ни лезли из кожи вон, так и не смогли сдвинуть нас с места.

К вечеру за селом поуспокоились, и тогда мы решились наконец сварить что-нибудь. С самого утра было не до еды. Под берегом пруда развели костерок. Огня не видно даже вблизи: ребята умело замаскировали его с помощью навеса из зеленых веток. После позднего ужина всех сильно потянуло в сон, и мы улеглись в машине ровно в полночь. Один бодрствует, трое спят.

25 июля

В три часа привезли масло. С трудом открываю глаза: опять почти не спал. Пока горючее еще не доставлено, тщательно промываю масляный и воздухофильтры и сменяю масло во всей системе. К концу работы подкатывает «Студебеккер» из РТО, и с него сбрасывают три полные двухсотлитровые железные бочки — полную заправку. Мы, все четверо, не мешкая ни минуты, принялись заливать газойль в баки.

Уже порядком развиднелось, когда на ухабистой дороге появился, подпрыгивая, как разыгравшийся козлик, зеленый «Виллис». Не к нам ли? Маленькая юркая машинка тормознула под самым правым бортом самоходки, и я разглядел на переднем сиденье рядом с шофером какого-то незнакомого лейтенанта. Позади сидели замполит гвардии майор Каневский с бледноватым Ефимовым. Бывший командир наш, едва шофер заглушил мотор, томным, страдальческим голосом попросил подать ему из ниши его полевую сумку и связки брошюр, попрощался и пообещал прислать письмо, но никто из нас не проронил в ответ ни слова, сделав вид, что углублен в работу. Майор вылез из «Виллиса» и, кивнув головой на выскочившего вслед за ним лейтенанта, просто сказал:

— Вот вам, товарищи, новый командир машины, гвардии лейтенант Филатов. Знакомьтесь и поспешите на передовую. Там жарковато.

И «Виллис», подняв за собой облачко пыли, исчез за поворотом деревенской улицы.

Гвардии лейтенант, невысокий, но плотно сбитый, проводил взглядом начальство, весело поздоровался с экипажем и спросил у меня, сколько потребуется еще времени на заправку. Нам оставалось перелить ведрами в бак последнюю бочку, поэтому докладываю, что машина к бою готова.

— Даю десять минут, — покосившись на начатую бочку, сказал командир и, ловко забравшись в башню, стал «смотреть приборы», как поется в песне, и проверять работу рации.

Едва была завинчена последняя броневая пробка, последовала команда: «Заводи! Вперед!»

Хороший, кажется, у нас новый командир: деловит, весел и прост.

В 14.00 с комбатом в башне (он пожелал руководить действиями батареи из нашей машины) неосторожно выдвинулись за окраину села и очутились посреди какой-то выжженной поляны, перед угрожающе подступившим к ней с трех сторон густым черным ельником. Постояли, присматриваясь к опушкам, минуты две. И вдруг поднялся настоящий содом: так растявкались немецкие минометы (пушки, на наше счастье, сквозь ельник почему-то не били), что в несколько минут всю поляну затянуло дымом от рвущихся мин, а одна из них оглушительно лопнула прямо на лобовой броне нашей самоходки. Маленький осколочек, каким-то чудом ухитрившийся пролететь сквозь щель в маске, оцарапал руку Березовского. Комбат приказал отойти назад, поближе к остальным машинам, а минут через десять, докладывая по требованию командира полка про обстановку на нашем участке, дважды подчеркнул, что ранен, хотя даже перевязки ему не понадобилось.