Дневник школьника уездного города N

– Ты все так же собираешься на международные отношения? Строить карьеру дипломата или кого там из них дрессируют…

– Родители хотят.

– А ты?

– Я, да… – растерянно сказала Аня.

Она отвернулась от реки, сняла маску и, запрокинув голову, подставила лицо ветру.

– Ты же рисуешь, – сказал я.

– О-о-о, – протянула она.

Дерево качнулось, ветка, загораживавшая солнце, отклонилась в сторону – на Аню упал свет. Она зажмурилась и отодвинулась.

– «Ты должна научиться зарабатывать на жизнь», – сказала она, изображая грубый мужской голос. – «Тебе нужно попасть в хорошее общество. Знаю я этих твоих – только и делают, что причинное место к красной площади прибивают и в футбольные матчи на самом интересном прерывают».

– Покажи свои рисунки, – сказал я, шагнув в пятно света.

Меня на мгновение ослепило.

– Еще чего. Это личное! – преувеличенно возмутилась она

Ветер затих – дерево вернулось назад, снова загородив собой солнце. Я стоял лицом к реке. Аня – спиной. Она опустила голову. Ее волосы покачивались в нескольких сантиметрах от моего лица. Плечи касались друг друга. Она повернулась ко мне. Мы встретились взглядами. В носу защекотало тонким запахом духом.

– Как же я их покажу? У меня нет с собой.

Я пожал плечами.

– Тогда опиши словами. Я сам их нарисую у себя в голове.

Она засмеялась.

– Я люблю картины, – сказал я.

– Я тоже, – почти шепотом ответила она.

Снова подул ветер. Подхватив прядь Аниных волос, он бросил их мне в лицо. Аня вновь засмеялась и убрала волосы за ухо. На перила рядом с моей рукой опустился воробей. Уставившись на меня, он два раза мигнул своими маленькими глазками-бусинками, потом мигнул на Аню и так же внезапно исчез, как секунду назад появился.

– А как насчет тебя? – спросила Аня.

– Меня? – растерялся я.

– Да! Мою судьбу мы определили. Из меня получится Сальвадор Дали в юбке или вроде того. А ты чем будешь заниматься?

– Я… просто…

– Может, ты пишешь стихи?

– О, нет. Только не стихи.

– Жаль, я бы почитала.

– Правда?

– Так, значит, пишешь?

– Да нет же!

– Тогда что?

Желая услышать ответ, она вся подалась вперед – казалось, она вот-вот порхнет ко мне, как оторванный с дерева лист, и я, конечно же, ее поймаю… Точно не знаю, как это произошло, но в этот момент мы поцеловались. Поцелуй длился недолго и получился каким-то неуклюжим. Уже в следующую секунду между нами лежало полтора метра пропасти.

Отвернувшись друг от друга, мы молча смотрели на противоположный берег. Аня бросала на меня косые взгляды, и краем глаза я видел, как она улыбалась. Сам я потерял контроль за лицом. От улыбки свело скулы.

Аня засмеялась и сказала:

– Что ты делаешь? Тут повсюду вирус!

– Что я делаю? – возмутился я. – Это что ты делаешь?

Полтора метра пропасти мгновенно исчезли. Мы снова поцеловались.

Потом мы еще долго, держась за руки, бродили по берегу реки. Тут Аня призналась, что я понравился ей с самого начала, с того первого дня, как нас посадили вместе за одну парту. Я от удивления едва не выпалил: «Так почему же ты вела себя как стерва?!» – но благоразумно промолчал.

– Представляешь, что я чувствовала, когда вы с Сашей начали встречаться, – сказала Аня и добавила. – А потом… Я знаю, так думать плохо, но я ничего не могла с собой поделать… Потом, когда вы поссорились или что там у вас произошло? И ты куда-то пропал… И говорили, чуть ли не сходишь с ума… В душе я ликовала. Я ругала себя за эти мысли, но продолжала радоваться. Прости. Тебе было очень плохо?

Мы остановились рядом со скамейкой. На другом берегу набок заваленное дерево окунало листья в воду. Река продолжала стремительно нестись мимо нас. Я смотрел на Аню. Ее ресницы дрожали. Из глаз, казалось, вот-вот хлынут слезы.

Наверное, не позвони у нее телефон, не отвернись она тогда, я бы вывалил на нее все свои внутренности – я бы выдал все: про себя, про блог и про историю с бомжом… Мне до смерти требовалось излить, наконец, душу, выдавить накопившийся внутри гной – очиститься и обновиться. Но к счастью, ей в этот момент позвонили.

Извинившись, она отошла не несколько шагов в сторону. Я сел на скамейку. По телефону Аня разговаривала долго, иногда повышая голос, иногда замолкая, только кивала. До меня долетали едва распознаваемые обрубки слов. Небо заволокло белой пленкой облаков. Прямо над головой пленка как будто потрескалась, и тонкий разрыв заполняла густая синева.

Вернулась Аня. Сказала, что ей срочно надо бежать закончить одно дело, которое никак нельзя решить по телефону. Я проводил ее до остановки. Перед тем, как сесть в автобус, она, улыбаясь, сказала:

– Вечером я тебе позвоню.

26 мая 2020. Вторник

Вчера после свидания с Аней, точнее, после того, как я, описав его в дневнике, выложил текст в блог, произошло кое-что важное. Не знаю, правильно ли использовать слово «важное» в этом контексте. Мой внутренний писатель вопит, что это «общее место»: так писать нельзя, но я устал употреблять слова вроде «страшное», «ужасное», «жуткое». Честно говоря, я вообще чувствую себя истощенным.