Дневник школьника уездного города N

Помню, я стоял перед открытой дверью. Отчим, схватившись за голову, как свинья визжал на лестничной клетке. Биты в руках уже не было. Ее с красными от крови гвоздями нашли потом на кухне, почему-то под столом. На крик выбежали соседи. Кто-то вызвал скорую. За ней приехали менты. Отчима забрали в больницу. Меня – в отделение. Туда же приехала мама.

Первое время я только и слышал фразы вроде «покушение на убийство», «умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью», «смягчающие обстоятельства», «принудительные меры воспитательного воздействия». Говорят, мне повезло – сошлись десятки самых разных факторов, из-за которых я теперь пишу все свои тексты из дома, а не из мест отдаленных и менее приятных.

В первую очередь свидетельские показания соседей. Все они характеризовали моего отчима как говночеловека. Все это знали. Только для матери это оказалось открытием. Вообще ее шокировало многое. Например, вскрылись его прошлые грешки: несколько лет назад в Ростове он черными схемами отбирал квартиры у пенсионеров, проваживал хозяев в дом престарелых, а недвижимость продавал. Когда его поймали, он сумел сбежать в наш город – хотел отсидеться. Открылись его сексуальные связи с несовершеннолетними девушками, за что ему уже самому грозил срок по обвинению в педофилии. К тому же мать помогала медсестрой при родах дочери судьи. Наверное, и это как-то сыграло свою роль.

В присутствии психолога и матери я рассказал полиции все. Может, этого и не стоило делать. Мама потом год сидела на тяжелых антидепрессантах и в какой-то момент превратилась в собственную тень. Полностью она восстановилась совсем недавно – этим летом, когда меня перевели в новую школу.

Меня освободили от уголовной ответственности – решили, что мое исправление может быть достигнуто «путем применения принудительных мер воспитательного воздействия». Разъяснили вред, который «был причинен моим деянием», «передали под надзор родителей», то есть обязали мать следить за моим поведением, и «ограничили досуг» – другими словами, на полтора года меня заперли дома, откуда я мог выходить только в школу и обратно.

Отчим ушел не сразу. Мать выгнала его, но он возвращался – нам пришлось поменять замок, и мы постоянно боялись, что он караулит нас в подъезде или где-нибудь за углом. Отчаявшись, мама попросила помощи на работе. На ее просьбу откликнулся Владимир Владимирович Чернов – он работал водителем у главврача больницы – он «поговорил по душам» с отчимом, и тот исчез, а через какое-то время Чернов сам стал моим новым отчимом.

Ограниченный досуг так же означал лишение привычных развлечений: ни телевизора, ни компьютерных игр, ни Ютуба, ни сериалов. Чтобы не умереть от скуки, пришлось обложиться книгами – самыми разными, от истории искусства до научной фантастики. Читать мне нравилось и раньше, а теперь книги стали единственным проводником во внешний мир.

Прошло полтора года. Я вновь выполз на улицу, попробовал сунуться в компанию к Косте – не получилось: мы стали слишком разными – совершенно не понимали друг друга. Среди его друзей я скучал. Им со мной тоже было неинтересно, и когда я перестал приходить к ним на тусовки, никто даже не заметил. С Лешей связь оборвалась сразу же по окончании лета. Они с матерью перебрались к бабушке, и мы больше ни разу не виделись.

За полтора года я общался только с одноклассниками, в основном с Авдеем, Игорем, Севой и Тарасом. Поэтому когда «мой срок» кончился, само собой так получилось, что я прибился к их компании. Это случилось совсем недавно: год назад, в начале прошлой весны.

…

Кстати, за окном очень красиво. Там рассвет. Солнце выкатило на небо, поднялось над тополями у речки и теперь заливает светом мою комнату. На часах пять утра. За спиной четыре выпитых чашки кофе и бессонная ночь. Интересно, что впереди…

Часть 4

11 июня 2020. Четверг

Прошла первая неделя лета. На озеро вернулись лебеди. Величественные, раскинув крылья, они скользят по тонкой водной глади мимо дома, построенного моим дедом. По берегам с удочками притаились рыбаки. Иногда, засмотревшись на пару длинных изогнутых шей, они пропускают погружение поплавка, и потом еще долго и без толку следят за его упорным нежеланием тонуть. Хотя, думаю, дело вовсе не в рыбе.

В детстве дед часто брал меня на рыбалку. Мы вымачивали хлеб в реке, катали его в маленькие шарики и, насадив их на крючок, устраивались у самой воды. Я тогда не понимал азарта, с каким дед закидывал удочку, и усердия, с каким он ждал очередной поклевки. Мне быстро надоедало: я убегал бродить по берегу, бросать камни в воду и пугать лягушек, а когда уставал, садился рядом с ним на корточки и включал мультики на телефоне. Тогда дед обычно говорил: «Эх, вы, поколение интернета. Не понять вам обычных радостей жизни». И дальше он рассказывал какую-нибудь историю из своей молодости, начиная ее словами «вот мы, бывало, в твоем возрасте…»