Дневник школьника уездного города N

Вчера утром, я проснулся в не совсем знакомом месте. Как это? Сам не знаю. Тогда именно такая формулировка казалась наиболее правильной. Первые минуты после пробуждения я тупо хлопал глазами, озирался и совершенно неработающим мозгом пытался понять, куда я попал. Глаза застилал наполовину прозрачный, наполовину синий, наполовину твердый туман. Я попытался отогнать его взмахом руки, но, потеряв равновесие, повалился обратно на кровать. «По крайней мере я в кровати. Уже неплохо», – подумал я.

Любая мысль отдавалась болезненной вспышкой света где-то на дне глазных яблок. С предыдущего дня на зрачках сидели линзы – теперь они будто превратились в острые осколки стекла – беспощадно резали по глазам.

Обои на стенах вроде были знакомы: зеленый вдавленный в бумагу цветок. Я с детства видел их в комнатах соседки с нижнего этажа Зои Алексеевны. Я приподнялся, свесил ноги с кровати. На синих изодранных джинсах в нескольких местах выделялись черные пятна. Неужели я валялся в грязи?

Я попробовал покопаться в памяти – это оказалось сложно. И больно. Мозг будто говорил: «Кирилл, угомонись. Перестань думать. Просто расслабься и почувствуй себя растением. Уверяю тебя, сегодня это лучшая стратегия выживания». На какое-то время я поддался его уговорам, откинулся обратно на кровать и, кажется, даже снова заснул минут на пять.

Потом я в ужасе проснулся. Мне привиделось, будто за ночь после беспокойного сна я превратился в страшное насекомое. Я, лежа на спине, попытался дотянуться до своих тонких убогих тараканьих лапок – я совершенно уверился, что теперь жук, однако ноги оказались человеческими.

Почему-то я лежал босиком, без кофты, без майки, на бежевом покрывале. Постепенно, будто с океанских глубин, как-то само собой до меня доходило осознание моего местоположения. По всей видимости, я действительно оказался дома у Зои Алексеевны. Но как?!

Поле посиделок с мамой и отчимом я на такси поехал к друзьям. Они ждали за старой школой. Заранее, еще за день до Нового года, мы запаслись шампанским и коньяком с колой. Маме я, естественно, сказал, что мы всю ночь проведем у Авдея и там будут взрослые. Я даже позвонил ей перед тем, как начать пить и сказал, что у нас все отлично: смотрим на фейерверки, слушаем музыку и играем в компьютер. Она поверила. Потом мы откупорили шампанское – прямо на улице – идти нам было некуда. Авдей и Сева, сделав по глотку, отказались его пить и сразу перешли на крепкое. Мне пришлось одному всосать всю бутылку – не пропадать же добру.

– Будь осторожней! Шампанское коварно, – сказал Авдей, но я лишь отмахнулся.

Меня накрыло быстро. Помню, как пили. Помню, как кончилось шампанское, и я перешел на коньяк с колой. Помню, играла музыка на чьем-то телефоне. Было удивительно тепло, будто снег грел. Помню, пришел Игорь со своей девушкой. Ее лица уже не помню. Дальше – провал и какие-то всплески воспоминаний, будто взгляд со стороны, как в компьютерных играх, от третьего лица, или как во сне, когда утром просыпаешься и помнишь только смутные темные образы.

Я пошарил в карманах и с облегчением обнаружил телефон. На экране засветилось время: семь тридцать четыре – проклятая рань. Я сразу же полез в Вотсап. В два часа ночи от меня ушло сообщение на номер мамы: «Все ок. Собираемся ложиться спать». Как его отправлял, я более-менее помнил. В три часа пришло несколько сообщений от Авдея: «Ты где?!», «Ты куда делся?!», «Тебя брат встретил?» От него же я нашел несколько принятых звонков. Значит, во-первых, я с ним говорил, а, во-вторых, я был не с ними. Почему? И о каком брате он говорил? У меня нет никакого брата.

Дальше я открыл Телеграм, и сердце ушло в пятки. В четыре утра я писал Саше…

Идиот! Да за такое руки оторвать нужно!

Я читал свои корявые, с ошибками, с пьяными опечатками слова и не мог поверить, что их отправил. Надо было выбросить телефон перед пьянкой и залить его бетоном как ядерные отходы.

Я даже не хочу пересказывать, что я нес в сообщениях. Видимо, той ночью в меня вселился сраный поэт-романтик-трубадур воспеватель высоких чувств низкими словами. Из самого безобидного, что смогли вытерпеть мои глаза, я прочел сообщение с признанием в любви и восхвалением ее «прекрасных как утренний луч солнца локонов»… Что же ты за кретин, Кирилл! Как дальше жить после такого?

Но вдруг меня осенило: до отупевшего мозга дошло, что возле всех сообщений стояло по две серые галочки. Не зеленые! «Значит, – я соображал очень медленно, как умственно отсталый политик со спортивным прошлым, – значит, она не успела прочитать».