Дневник школьника уездного города N

Небрежно задернув штору, она вернулась в примерочную. Я, словно парализованный, остался стоять на месте. Между шторой и стеной осталась маленькая щель размером с палец. Через нее я видел Сашино отражение в зеркале. Саша сделала пару оборотов вокруг своей оси, оценивая вид сзади, потом звякнула молния на джинсах, Саша взялась за пуговицу над ширинкой и внезапно подняла голову. Наши взгляды встретились. Я похолодел от ужаса – что она обо мне подумает?! Но Саша только очаровательно улыбнулась, игриво бросила мне: «Не подглядывай», – и до конца задернула штору. Весь красный от ушей и до мизинцев на ногах, я ушел ждать ее на выходе из магазина. Саша появилась через пять минут с пакетом в руках.

– Я уже думала, ты сбежал, – сказала она.

Я преувеличенно возмутился. Она предложила посидеть на диванчиках передохнуть. Я с радостью согласился. Тут-то все и произошло…

Я откинулся на спинку дивана – его перекосило на один бок. Рядом на обивке вздулась шишка. Саша попыталась осторожно присесть на край. Диван будто взбрыкнулся, как необъезженный конь, и она, не удержав равновесие, повалилась на меня. Я инстинктивно схватил ее, стараясь удержать от падения, и она оказалась в моих объятиях. Какое-то время – не знаю, длилось ли оно вечность или мгновение – мы молчали. Я держал Сашу одной рукой за плечи, второй – за талию. Ее голова лежала у меня на груди. Она повернулась ко мне лицом. Ее полураскрытые губы находились преступно близко от моих. Глаза лихорадочно возбужденно блестели. Не соображая, что делаю, я наклонился ниже. Она подалась навстречу.

Дальше слова заканчиваются – остаются только эмоции: окружающий мир взорвался дикими красками, реальность дрогнула, поплыла куда-то прочь, небрежным мазком размазалась по холсту неведомого художника-абстракциониста, заиграла музыкой, подобно Импровизациям Кандинского…

Весь остаток дня мы провели на этом диване. Мы почти не разговаривали – наши губы были заняты поцелуями. Когда же пришло время расстаться, мы с трудом и сожалением отцепились друг от друга.

Дома после ужина мать, подозрительно прищурив глаза, спросила:

– Кирилл, у тебя все в порядке? Ты какой-то странный сегодня.

– Все окей, мам, – ответил я и заперся на два часа в ванной.

Потом меня вытащил оттуда отчим, и теперь я вот сижу пишу этот текст. Время – половина двенадцатого – спать не хочется. Кажется, если я сейчас выйду в окно, то не упаду на землю, а взмою вверх, пробью дыру в черном небесном куполе, и голыми руками стяну оттуда парочку блестящих звезд.

Но пора ложиться спать. Завтра снова в школу. Каникулы пролетели на одном дыхании. Эх… Зачем мы с Сашей так долго тянули – потеряли столько времени, ведь с самого начала все было понятно, разве нет?

13 января 2020. Понедельник

Первый день в школе после длинных, невероятно насыщенных событиями каникул, казался до невозможности серым. Сугробы на улицах, заматерев от январских морозов и покрывшись неровной коркой льда, будто окуклились, готовые в любой момент раскрыться, чтобы явить миру весну. Но весной пока не пахнет. Трубы заводов тяжело подпирают бледное уставшее за новогодние праздники небо. Изредка они, надрываясь, толкают бурые клубы дыма вверх, вгоняя их в рыхлые изодранные тучи.

Я сонно пялился на этот пейзаж, пока ехал на маршрутке до школы. Я зачем-то сел на шестнадцатый номер – он шел прямиком под высокими заводскими стенами с колючей проволокой и сотней камер на квадратный метр и останавливался далеко от школы. Видимо, спросонья не посмотрел на табличку на лобовом стекле – запрыгнул в первый попавшийся транспорт, лишь бы поскорее оказаться в тепле.

Я ехал со смутным ощущением беспокойства. Меня тревожил один вопрос: как мы с Сашей должны вести себя в школе после вчерашнего? Должны ли мы держаться за руки или делать вид, будто едва знакомы? Спросить ее напрямую я не решался. Она тоже не говорила о чем-то подобном – видимо, для нее такой вопрос не стоял. Может, она считает ответ очевидным? Может, все знают, как надо вести себя в школе двум влюбленным одноклассникам? Один я не знаю.

Я попытался вспомнить, что показывали в фильмах или писали в книгах. На ум приходили только истории типа той, в которой девушка влюбляется в загадочного парня, он несколько раз спасает ей жизнь, а потом говорит, чтобы она держалась от него подальше, потому что с ним опасно, и вообще он вампир.

Я представил, как подошел бы к Саше после уроков, взял ее за руку и, глядя в глаза, признался: «Саша, ты не все обо мне знаешь. Я для тебя опасен. Знай: я люблю тебя, но ты должна держаться от меня подальше». Она в слезах бросается мне на шею, сквозь плач уверяет, что будет всегда любить меня несмотря ни на что, потом поднимает голову и шепотом в страхе спрашивает: «Почему ты опасен? Кто ты такой?» Я слегка отстраняюсь, опускаю глаза, обязательно тяжело вздыхаю и говорю: «Саша, я алкоголик». А еще я как-то чуть не убил отчима. И она вновь, заходясь в рыданиях, повисает у меня на шее с криком: «Все равно не отпущу!»