Дневник военных лет

4-е. Упорный слух, что началась мобилизация женщин рождения с 18 по 25-й год. На заводах они якобы взяты и их заменили учащимися расформированных старших классов интернатов. Таким образом, Оле грозит призыв. Впрочем, она сама рвется в бой и все хочет поступить в школу радистов, окончивших которую посылают на фронт. Сегодня она с 6 часов утра в Химках на погрузке дров в грузовой троллейбус для нашего дома. Сейчас около 5 часов, а ее еще нет. Дрова там около километра от линии троллейбусов. Работает там много жильцов нашего дома, а в одну поездку можно привезти 12 кубометров. Всему нашему дому дано 100 кубометров. Это гигантский труд, точнее — затрата труда с ничтожными последствиями. Уверяют, что, привезя дрова, пустят наше центральное отопление. Увеличен призывной возраст для рядовых до 55 лет. Наш “содачник” Ершов, хоть у него двусторонняя паховая грыжа, ему 53 года, признан вполне годным для строевой службы. Заезжал Жарковский с фронта. У него пропали в дни бегства из Минска трое детей и теща. Жена его посадила их в грузовик. А они выехали, и полтора года она о них не знала. Случайно знакомая, услыхав ее фамилию, вспомнила, что знала каких-то беженцев-детей с этой фамилией в Тамбовской области. Сейчас она отправила туда телеграмму и ждет ответа. Вчера срочно писал для Еголина характеристику В. Гроссмана. Очевидно, его хотят наградить. Он этого вполне заслуживает. “Последних часов” не было, но, судя по тону газет, дела идут неплохо и мы идем вперед. На рынке 900 граммов мяса меняют на литр водки. Детям в школе дают завтрак — 50 грамм хлеба и немного компота. Такой же завтрак давали учителям. Теперь учителей лишили этого завтрака. Или это традиционная глупость, или действительно голод. В институте мы составили летопись литературных передач по радио в дни обороны Москвы и по секрету узнали, что многие передачи, которые начинались словами “говорит Москва”, на самом деле шли из Куйбышева. Заходил художник Деменков, который обследует мемориальные литературные места под Москвой — Истру, Королец и другие. Он говорит, что музейный отдел Наркомпроса разрушает их больше, чем немцы. Памятник Дорошенко превращен в общественную уборную. Реликвии расхищаются, пишется, что немецкие вандалы сожгли 12 фанерных щитов.

5-е. Дрова вчера привезли к 8 часам. Эпопея величественна. С 7 утра до 12 дня ждали троллейбуса, который чинили. Носить дрова к троллейбусу пришлось чуть ли не за километр. Людей было очень мало. Троллейбус привез дрова на Пушкинскую площадь. Понадобилось срочно везти их к дому, так как милиция сказала, что, если не будут взяты, их реквизируют. Стали в темноте возить и носить их во двор, занимались этим до часу все — Оля, и Зина, и Соня, и Лютик. Всю ночь дежурили у дров, чтобы их не украли. Так как для центрального отопления привезенных 10 кубометров мало, то решили утром разделить их между теми, кто возил. Итак, нам досталось 0,75 кубометра, добытых с таким трудом. Таким образом, Оля обеспечила нас дровами на целый месяц, правда, сегодня ее популярность упала. Она получила для меня деньги в Институте Горького. Их у нее украли, правда, это всего 3 килограмма хлеба — 300 рублей. Кроме того, украли обед. карточку, но выдали новую. Все это потому, что Соня ездила в Пушкино тушить там электричество. Мне было в нем категорически отказано, но Ершов сдал дачу какому-то шоферу, и тот сейчас же добился света (чего не могло дать обращение Союза писателей в Мособлэнерго) и у нас загорелись лампочки в доме: пришлось Соне срочно ехать.

17-е. Был Бонди. Вел забавный разговор по поводу своей докторской диссертации: буду ли я его ругать или нет. Я, исходя из своего правила не чинить препятствий последним могиканам культуры, сказал, что увенчаю его лаврами, и обещал быть его оппонентом.

21-е. Еще удар по немцам у Богучара. Очевидно, мы всерьез надеемся расшатать немецкий фронт. Говорят о том, что у нас сейчас стоят и готовятся новые армии прорыва. Слух о реэвакуации учреждений, вывезенных из Москвы в Казань и Куйбышев, и об открытии коммерческих магазинов. Пока же даже в закрытых распределителях нет выдачи по карточкам на декабрь. Жарковский уехал в Богучар. Получил договор из Учпедгиза на теорию литературы. Фантастический срок — 1 февраля и 750 рублей за лист. Таким образом, стоимость одного листа учебника в ВУЗы не достигает одного килограмма масла. В Госиздате лист оплачивают в 1200 рублей.

Симонов написал плохую пьесу “Жди меня”. Он в 27 лет умудрился шагнуть так далеко, что стал своим собственным эпигоном. Была Михайлова. Жаловалась, что не пропускают в печать хорошие вещи: “Блокаду” Шишовой, прозу Довженко. Все решает отдел печати ЦК. Таким образом, громко выражаясь, общественное мнение страны определяется только его мнением. Понятно, что при такой системе страна превращается в инкубатор дураков.