Дневник войны со свиньями

— Плохо то, что у меня времени в обрез, а Джими увидеть я тоже хочу, — сказал Видаль.

— У Джими я не задержусь. С моей глухотой и плохим зрением меня в темноте сразу же сцапают. А умирать я вовсе не желаю. Не беспокойся, от Джими мы уйдем очень скоро.

36

Леандро Рей сидел во главе стола — две дочки по сторонам от него, третья напротив — и заканчивал обедать. Он пригласил друзей за стол. Видаль согласился выпить чашечку кофе, Данте от всего отказался — кофе, мол, вызывает бессонницу, а любой алкогольный напиток — повышенную кислотность.

— Джими отпустили? — спросил Видаль.

— Да, отпустили, — ответил Рей, — но все не так просто. — Властным тоном он обратился к дочкам: — Уберите со стола и оставьте нас. Мы, мужчины, должны поговорить между собой.

Женщины окинули его яростными взглядами, но повиновались.

— Потрясающе! — восхитился Данте, когда они остались одни. — А я-то предполагал, что у тебя тут дочки командуют.

— Раньше я им это позволял, но теперь они у меня и пикнуть не смеют. Еще чего!

— При нынешних обстоятельствах, — заметил Данте, — не будет ли благоразумней придерживаться, так сказать, коллаборационистской политики?

Вместо ответа Рей издал рычание.

— Значит, Джими отпустили? — повторил свой вопрос Видаль.

— Сегодня утром он вернулся домой.

— Пойдем его навестим.

— Сейчас — нет. Я не пойду.

— Почему?

— Да так, мелочь. Есть, знаете ли, нехороший слушок, очень нехороший.

— Что такого он мог сделать, чтобы ты не хотел его увидеть? А впрочем, че, какое это имеет значение! Вспомни, ведь Джими наш друг.

— Аревало тоже наш друг, — торжественно провозгласил Рей. — Или был нашим другом.

— Что случилось?

— Говорят, якобы Джими, чтобы его освободили, сказал своим похитителям, будто Аревало путается с несовершеннолетней, и указал место и время, где их можно застукать. Джими у себя дома, а Аревало в больнице. Вот так-то.

— Откуда у тебя такие сведения?

— Вчера вечером, когда я уже собрался закрывать лавку, явился твой сосед Фабер. Ему довелось говорить с Больоло, а тому племянник рассказал это дело со всеми подробностями.

— И что там было?

— Да ничего. Пришел он поздно, хлеба уже не было. Я сказал, что остались одни сухари.

— А что случилось с Аревало?

— Он уже давно путался с этой девчонкой, — заметил Данте.

— Всегда я узнаю последним, — сказал Видаль, растерянно взглянув на него. — То-то я удивился, что он одет чисто, даже щеголевато. И перхоти не видно было.

— Банда мерзавцев поджидала его у выхода из отеля Нило, — сообщил Рей. — Девчонка, вся растрепанная, в крик: «Мне нравятся старики! Мне нравятся старики!»

— Провокация. Ух и влепил бы я в нее обойму, — свирепо прошипел Данте. — Она во всем виновата.

— С чего ты это взял? — возмутился Видаль.

— Данте, не мели чушь. Наконец-то мы услышали про честную девчонку, готовую умереть за свои убеждения, а ты еще ворчишь.

— Я снимаю перед ней шляпу, — сказал Видаль.

— Что же сделали с Аревало?

— Избили до полусмерти. Предлагаю сходить в больницу и узнать, как он себя чувствует.

— Девчонка — предательница! — пробормотал Данте.

— У меня времени в обрез, — предупредил Видаль. — Давайте сейчас и пойдем. Согласны?

Едва он это сказал, как тут же укорил себя в малодушии. Ведь для него в этот момент нет ничего более важного, чем его обязательства по отношению к Нели-де, но как это объяснить друзьям? Они бы его поздравили, позавидовали его удаче, но отнеслись бы с неодобрением к тому, что он Нелиду воспринимает слишком всерьез, что ставит ее на одну доску с другом всей жизни.

— А меня вы проводите до дому, — сказал Данте.

— Ей-богу, так мне будет спокойней. Мне вовсе не хочется ходить в темноте по улицам в такие времена. Серьезно вам говорю.

37

Дружески беседуя, Видаль и Рей вышли из булочной и повернули налево, до улице Сальгеро. Данте смотрел на них с жалобным видом, как ребенок, готовый заплакать. Он подбежал к ним, схватил Рея за локоть, стал умолять:

— Почему не хотите проводить меня до дома?

— Отстань, — рявкнул Рей, отдернув руку. Но потом спокойно прибавил: — Надо же выяснить, как там Аревало.

— Не говори так громко. Ты обращаешь на себя внимание. Ну пожалуйста! — умолял Данте.

— Я родился в Испании, — объяснял ему Рей, — но этот город — мой город.

— Ну и что с того? — сказал Данте.

— Как это — что с того? Я в Буэнос-Айресе про жил дольше, чем эти сопляки, и им не удастся выгнать меня из моего дома.

— Превосходно сказано! — согласился Видаль, — То, что ты готов сражаться с мальчишками, эта превосходно, но вот не поверил ли ты ложному слуху? Я бы из-за россказней Буяна не стал ссориться с Джими.

— Знаешь, я как услышу слово «донос», меня просто трясет.

— Не думаешь ли ты, — спросил Видаль с некоторым пафосом, — что ты стал жертвой новой тактики молодежных кругов — в данном случае племянника Буяна, — задумавших посеять раздор и вражду между нами?

— Психологическая война, — хмыкнул Данте.

— В том, что вы говорите, есть доля правдоподобия, — согласился Рей, — но, как бы то ни было, доносчика я не прощу.

— Как ты можешь себе вообразить, — настаивал на своем Видаль, — что Джими за какие-то пустые обещания оклеветал друга?