Дневник войны со свиньями

— Пустые обещания? — переспросил Рей.

— Чтобы убить Аревало, им вовсе не надо было отпускать Джими.

— Джими способен на все. Данте опасливо оглянулся.

— Что меня тревожит, — признался он, — так это вид города — все как всегда, будто ничего не происходит.

— Тебе было бы спокойней, если б шла драка? — заметил Видаль.

— Вчера она была, — утешил его Рей. — Здесь, рядом. Возле отеля Виласеко. Какие-то парни из Молодежной группы пошли на штурм. Мой земляк, при поддержке верного Пако, держал оборону. Когда поражение уже казалось неизбежным, явилась подмога с наручниками, и крепость была спасена.

38

Трое друзей поднялись по парадной лестнице и вошли в вестибюль больницы. В полутьме они издали увидели что-то похожее на лежащую статую, покрытую простыней. Рей приблизился на несколько шагов, чтобы посмотреть.

— Что там? — спросил Данте,

— Старик, — ответил Рей.

— Старик?

— Да, старик на каталке.

— Что он там делает? — не унимался Данте, не двигаясь с места.

— По-моему, умирает, — ответил Рей.

— О, зачем мы живем! — простонал Данте.

— Все мы окончим свои дни в этой или в другой больнице, — патетически заявил Рей. — Лучше привыкать заранее.

— Я устал, — запричитал Данте. — Вы даже не представляете, как я устал. Я чувствую себя совсем старым. Смерть Нестора, нападение на нас в Чакарите без всякой причины, теперь вот Аревало — мне дурно от всего этого. Я боюсь. У меня нет сил это перенести.

Они подошли к окошку для справок в вестибюле.

— Мы хотели бы узнать об одном сеньоре. Его привезли вчера, — сказал Рей в окошко. — Сеньор Аревало.

— Когда он поступил?

— Мне здесь не нравится, — громко заявил Данте.

Видаль подумал: «Бедняга. Если я ему скажу, что мы его здесь оставим, он расплачется».

— Его привезли вчера вечером, — сказал Рей.

— В какую палату?

— Этого мы не знаем, — ответил Видаль. — На него напали, избили.

Тем временем Данте, вытащив челюсть, протирал ее пальцем и принюхивался.

— Что ты делаешь? — спросил Видаль.

— Да вот, болтается она, еда застревает и воняет, — объяснил Данте. — Да у тебя ведь тоже вставная челюсть. Вот увидишь, как это бывает.

— Вы родственники пострадавшего? — спросил господин среднего роста, лысый, с круглой головой, напоминавшей калебасу, в которой вырезают глаза, нос и рот. На нагрудном кармане его халата было вышито синими нитками «Д-р Л. Каделаго».

— Нет, не родственники, — ответил Видаль. — Друзья. Друзья детства.

— Это все равно, — быстро парировал врач. — Идемте вот сюда.

— Скажите, доктор, — спросил Рей, — в каком он состоянии?

Врач остановился. Казалось, что он, поглощенный своими мыслями, смущен вопросом. Теперь уже Данте с нескрываемой тревогой осведомился:

— Ничего плохого не случилось? Лицо врача помрачнело.

— Ничего плохого? Не понимаю, что вы хотите этим сказать.

— Наш друг Аревало… не умер? — пролепетал Данте.

— Нет, не умер, — заявил врач сурово и печально.

— Он в критическом состоянии? — еле слышно спросил Видаль.

Врач усмехнулся. Друзья приготовились услышать хорошую новость, которая их успокоит.

— Да, в критическом, — подтвердил врач. — Очень слаб.

— Какое несчастье! — огорчился Видаль. Доктор Каделаго снова опечалился и сказал:

— Теперь мы располагаем средствами борьбы с подобными ситуациями.

— Но вы как думаете, доктор, он выживет? — спросил Видаль.

— Что до этого, — пояснил доктор, — то ни один профессионал, сознающий свою ответственность, никогда вам не скажет… — И зловещим голосом прибавил: — Средства контроля над такой ситуацией существуют. Несомненно, существуют.

Видалю внезапно вспомнилось, что он уже где-то встречал доктора Каделаго или кого-то другого, кто усмехался, когда был печален, — или же ему подобная встреча приснилась…

Следуя за врачом, который шел с удрученным видом, они направились к лифту.

— С этим типом не столкуешься, — прошептал Рею Видаль.

— Как мы можем столковаться, если мы в медицине ни бе ни ме? Ты пойми, мы живем в другом мире.

— К счастью.

«Человек идет по жизни с уверенностью, — подумал Видаль, — и даже в разгар войны предполагает, что беда произойдет с другими, но стоит умереть другу или достаточно услышать, что он, возможно, умрет, чтобы все вокруг стало ирреальным». Общий вид всего изменился, как в театре, когда осветитель поворачивает стеклянный разноцветный диск перед источником света. Сам доктор Каделаго, разлад между выражением его лица и его словами, его круглая голова вроде пустой тыквы, в которую вставляют зажженную свечу, чтобы ночью пугать ребятишек, казались чем-то фантасмагорическим. Видаль чувствовал, что он погружается в кошмар, вернее, пребывает в кошмаре. «Но ведь существует Нелида», — сказал он себе и сразу ободрился. Но тут же спохватился: «Впрочем, это еще неизвестно».

Снедаемый своими жалкими заботами, Данте возмущался:

— До каких пор мы будем здесь околачиваться? Мне здесь не нравится. Почему бы нам сразу не уйти?

Видаль подумал: «А он и вправду стар». Процесс старения ускорился, и очень мало чего осталось от прежних друзей: в последнее время они стали совсем другими, скорее даже неприятными людьми, с которыми продолжаешь общаться из верности прошлому.