Dневник Z

— Где-то оно доходит, у нас оно не доходит, — сетует боец. — Поэтому мы просим: самое главное — дайте нам машину кузовную. Элементарно нам сейчас возить еду бойцам не на чем. Там мули по колено. Нету техники. Урал или КамАЗ бы, пожалуйста. — говорит Губер прямо в камеру. — Не переживайте, мы не трусы! Не сбежали в феврале и сейчас не сбежим!

К разговору подключается мужчина с усами до подбородка в ладном красивом камуфляжном костюме расцветки «мох». Парни в батальоне в шутку ему завидуют. Говорят, жена его очень любит. Приезжает на «мерседесе», привозит всё самое лучшее: одежду, еду. Зовут его Иван. Без позывного.

— Там же внезапно всё было, — вспоминает мужчина про мобилизацию в ЛНР. — Я на работе, вечером мне звонят: «Вы должны явиться через час в военкомат, взять с собой то-то, то-то и то-то». И всё. Прошу: «Можно приехать хотя бы на следующий день?» — «Нет, через два часа мы уже приедем за вами». Я всё бросил, приехал в военкомат только с самыми необходимыми на тот момент вещами.

— А что взял с собой? — интересуюсь, ведь много не возьмешь — всё на себе нести.

— У меня были берцы сына, еще тёплый спортивный костюм, куртка, футболки какие-то, ну и в вещмешке что-то покушать на два-три дня. Времени не было даже подумать, что с собою взять. Потом в течение двух часов нас отправили в Стаханов. Получили мы форму там: и зимнюю, и летнюю. Оружие. Два-три дня каких-то непонятных сборов, и сразу пятидесятикилометровый марш-бросок уже на территорию Украины до Трёхизбенки.

— А ты ведь бизнесмен, — уточняю я. — При желании мог бы, наверное, откупиться? Но ты этого не сделал. Почему?

— Откупиться я мог, да, свободно. Но не сделал, потому что у меня сын. Ему всего двадцать один год, но он уже на контракте с восемнадцати лет. Как я ему потом в глаза бы смотрел? Папа куда-то побежал… Я его сам напутствовал, чтобы он шёл служить. Я в армии служил, это нужно. Хоть она, республика эта, ЛНР, непризнанная в мире, все равно надо. Здесь мы живем, и это наша Родина по-любому. И я просто развернулся и пошёл.

— А я из погранвойск КГБ СССР, Закавказский пограничный округ, — подхватывает разговор сидящий на ящике от БК мужчина с седеющими усами и такими же серыми глазами. — У нас в роду все военные, династия получается. Батя военный и дед военный. Батя — капитан, командиром батареи был. Вот его часы, — показывает на руке, а следом достает из паспорта фото мужчины в красноармейской форме с медалями. — Это дед. Захар Фёдорович.

Моему собеседнику Гене 53 года, и он школьный учитель, с соответствующим позывным. На плече — юморной шеврон с надписью: «Тыловая крыса».

— Да, это для прикола, — смеётся Гена «Учитель». — Шутка же всегда согревает, помогает. Прикалываемся потихонечку. А так я учитель НВП, физкультуры и истории. Классный руководитель кадетского класса. Но Родина в опасности — пришлось детей пока оставить. И как я буду сидеть в тылу, когда учу подрастающее поколение? Пятиклассники — это ж как губки. Они всё впитывают и видят. А я буду в тылу сидеть? Мне в четырнадцатом году удавалось скрывать от мамки, конечно. Приезжал с фронта, переодевался дома в гражданочку, приходил к ней: «А где ты был? — говорит. «Да, сессия там была, на переподготовку послали со школы». А потом уже соседи ей рассказали.

— И как она восприняла?

— Плакала, но всё-таки поняла. С мая четырнадцатого года у меня пять контрактов было. Я только годик успел отдохнуть. Здесь, конечно, позиционная война была всё это время. В окопах сидели. А здесь уже больше бегать приходится. Поэтому надо физически развитым быть. Броня, БК, пулемёт и вперёд. Ноги несут, несут. Конечно, тяжеловато уже, возраст не тот.

— А мне позвонили из института, сказали, что так и так, нужно явиться в военкомат, — мы говорим уже с молодым парнем: его лицо словно высечено на скульптурном бюсте, брутальная складка меж бровей, волевой подбородок. — «Малым» меня здесь называют. Самый младший в батальоне. Ну, вот, я собрался в тот же день и пошёл. Марш-бросок в пятьдесят километров — это просто что-то незабываемое! Эпилептики падали, никто не может толком помочь, ни у кого нет медицинского образования. Но все равно пытались, не бросали товарища. Всё равно как-то пытались помочь. Колонна людей шла, техники. Я думал, что мы уже идём в бой, на самом деле. Нам же ничего не сказали, куда мы двигаемся, зачем. Просто идёт колонна и всё.

— И вы уже шли по территории противника? — спрашиваю студента.

— Да, шли, горела техника укроповская. И у очень многих людей сдавали нервы. Кто просто бросал всё и говорил: «Я никуда не пойду» и оставался на месте. Были очень разные случаи, были суицидники.

— А ты как в этот момент сдерживался, боролся?