Дневник Жеребцовой Полины (часть первая, отрывок, Чечня, 1995 г.) Мне жалко солдата

А мама ругается. Говорит, я — трус.

Ополченцы воюют с российскими военными.

Ополченцы — это люди, которые защищают свою родину. Так сказала баба Зина.

Внуку бабе Зине пять лет. Его зовут Славик.

Мы с мамой видели дядю Султана — отца моей подруги Хавы. Он ходил по пустым магазинам, искал, может, где еда и дрова. Ничего не нашел.

Бои не заканчиваются. Говорят, в селах много убили людей.

Полина.

21 января 1995 год

Я сижу в коридорной нише на матрасе. Вокруг стрельба. Бьют прямо по дому.

Вчера я спала дома у тети Вали. Она разрешила. У нас негде спать. Все спят на полу и на диване. Некуда ноги положить.

Почему началась война? Мы ходили с мамой на Марш Мира, осенью.

Мы не хотели, чтобы война начиналась.

Сегодня мы насобирали большую коробку кусков от снарядов. Это осколки.

Поставили на стол.

Это — «сувениры» войны.

П.

26 января 1995 год

Многие люди убиты и ранены.

Соседку с нашего дома ранило в ноги. Они опухли. В соседнем доме дяде оторвало руки.

А когда мы прятались в нише при обстреле, за окном попали в машину снарядом. Машина хотела в «беженцы» уехать из города. Там был мужчина, женщина и дети. Женщина стала сильно ранена, а другие стразу погибли.

Женщина кричала-кричала, а потом тоже умерла.

А я уши закрыла руками и лежала на полу. Я не могла слушать, как она ужасно кричит.

Потом сказали, что она была беременная.

Их тела унесли.

От машины ничего почти не осталось.

Мама сказала, мне не надо смотреть.

Поля.

30 января 1995 год

Почему я такая?

Вот летом мы с Аленкой хоронили жуков и червяков. Находили и хоронили.

Каждому сделали могилу, и поставили памятник из камушка.

Но потом не нашли еще мертвых.

И тогда я убила парочку новых жуков, и тоже прикопала.

Решила — пусть кладбище будет пышнее.

Дура!

Но и это еще не все.

Когда я проведывала дедушку в больнице, я сделал один очень плохой поступок.

Я обманула его. Обманула. Как это плохо!

И Бог покарал меня.

К нам пришла война.

Поля.

3 февраля 1995 год

Во дворе были русские солдаты. Они вывели всех во двор.

Парней раздели догола и смотрели на них.

Мне было очень стыдно. Зачем они сняли с них одежду?

Тетки и бабки ругались. Солдаты сказали, что они ищут «след».

След от ремешка, вроде. От автомата. И одного парня куда-то увели. Хотя следа никто у него не видел. Это парень просто мимо двора проходил.

У нас документы смотрели.

Поля.

7 февраля 1995 год

Мы проведали квартиру нашего дедушки.

Там русские солдаты. Они полы сняли. Нет паркета. Дырка.

Они там костер жгли. Сожгли Пушкина!!!

Кошмар! Ужас!

Обед варили.

Мама с ними говорила. Ругала. Они покивали башкой.

Мама говорит:

— Им лет восемнадцать! Не понимают, что творят!

А как по-моему — большие дядьки. Один был с усами.

Они там живут и стреляют.

В квартиру деда попал снаряд. Она разбита.

Телевизор солдаты расстреляли.

Почему?

Поля.

10 февраля 1995 год

Солдаты всюду лазают. Все «базы» разобрали. Еду забрали.

По домам ходят.

Ковры забирают, магнитофоны. На БРТ складывают, на танки. Ездят так.

И некоторые люди (наши соседи) тоже стали ходить по домам и брать вещи. Чужие вещи.

И в свои дома складывают. А берут в домах, где хозяев нету.

Вот такие дела!

Поля.

15 февраля 1995 год

Мы были на базаре, на остановке «Березка».

Там продавали лепешки, сигареты, соленые огурцы.

При стрельбе все бежали, прятались.

Обратно шли, смотрим — бабуля. Везет что-то на санках. Одеялом накрытое.

Мама решила — гроб.

Еле идет бабуля. Ей лет восемьдесят. Седые волосы из-под платка. Вокруг стреляют.

Но бабуля глухая. Не слышит даже.

Мама взялась ей помочь. Через трассу санки перевезла. И тут ветер — одеяло упало.

И мы смотрим, а это вовсе и не гроб, а новый холодильник в упаковке.

Бабуля его где-то украла.

Поля.

20 февраля 1995 год

Мы с мамой шли сегодня в центре города.

Такая стрельба! Я прошу ее:

— Уйдем! Уйдем отсюда! Мне страшно!

А она тащит меня за руку и идет. Она думает, нас не могут убить.

Глупая.

Поля.

21 февраля 1995 год

Я написала Мансуру стихи.

 Про тебя, кого никто не знает.
 Но душою всей тебя люблю.
 (И никто, надеюсь, не узнает,
 Про того, о ком я говорю…).

 Знаю я, что, может быть, не любит.
 Этот очень юный человек.
 Но моя любовь неповторима,
 Только спорит мой жестокий век.

 Даже если позже выйду замуж,
 Горя и беды не буду знать.
 Все равно об этом человеке,
 Буду с сильной грустью вспоминать!

П.

23 февраля 1995 год

Все воруют.

И тетя Г…, и тетя А…, и тетя З… и дядя К… и Х, и М…

Все с утра берут тачки. Идут. А потом приходят — приносят ковры. Посуду. Мебель. Два— три человека не воруют только. Юрий Михайлович не ворует, и еще несколько соседей не воруют.

Другие соседи говорят:

— Русские солдаты воруют!

И это правда.