Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002 гг.)

Забрала свои документы из школы № 50 и отнесла в школу № 11.

Ни Аладдин, ни Кусум не показываются. Ее сестра обманула, что водкой не торгует. А мы посмотрели — полный стол! Это вместо книг… Я с мамой по 8–10 книг выношу из дома — продаем их. Разоряем остатки нашей домашней библиотеки, собранной тремя поколениями.

Прибыли нет совсем. На одной пачке сигарет мы зарабатываем один рубль!

Я три пачки продала — получилось три рубля! Автобус утром нас привез за десять рублей. За то, что стоишь за столом (есть торговля или нет), надо отдать еще пять рублей! Минус обратная дорога! Налоги у нас на пять лет отменили. Красота! Если есть деньги и товар, можно стать на ноги. Люди зарабатывают. Некоторые возмущены, увидев на нашем столе табачные изделия. Говорят:

— Вы до войны скромнее были! Торговали печатными изданиями и другим безвредным товаром!

А сами ежедневно доллары меняют…

Нас никто не спрашивает: «На хлеб у вас есть?»

Бывают дни: я из школы приду, а еды дома нет. Совсем. Скоро зима. Я без сапог.

Когда мы вернулись домой после «зачистки», увидели голенища, отрезанные от моих новых сапожек. Низа и подошвы не было.

Так что когда мои друзья, мои «братья», а так же «сестры», будут проезжать мимо на личном автотранспорте, они смогут увидеть меня в тапочках или в калошах на снегу. В таком виде я пойду в школу. А в квартире, к этому времени рухнувшей в подвал, я буду вместе с крысами жадно грызть кусок хлеба! Вот все перспективы.

Именно поэтому после уроков я стою на холоде 4–5 часов. Продаю сигареты, пытаюсь заработать на еду себе и маме. Фрукты в садах закончились. Хорошо, что мы не подорвались на минах и растяжках! Но, как и раньше, мы хотим три раза в день есть!

У меня нет того минимума — 10 тысяч рублей, чтобы вложить их в косметику, в конфеты, детские игрушки и начать зарабатывать больше.

Людей в городе мало. Многие после войны, по разным причинам, бросили курить. А табачные изделия — единственный доступный для нас товар. Хотя и невыгодный.

Болят ноги. Сказывается то, что по 2–3 месяца в войну я не переобувалась и спала под обстрелами в обуви. В нише без окна на старом матрасе.

В некоторых районах города, в центре, отремонтировали и свет и газ.

Именно там расселилась торговая элита.

И те удачливые граждане, кто пристроился в силовые структуры, в правительство пробрался… Один из семьи такое местечко покупает и тянет остальных.

Ни для кого не секрет — рабочие места, места в милиции продаются. Кто может их купить?!

1) Те, кто много воровал по месту жительства.

2) Получал на уже умерших, родных по их документам гуманитарную помощь. Продавал ее. Ведь здесь у местного населения принято не сдавать документы, после кончины родственника, а хранить их дома. Я лично знаю такие семьи.

3) Кто воевал и заработал на войне…

Вечер. Стихи А. Ахматовой. Я самовольно посвящаю их Аладдину:

Первый луч благословенья Бога
По лицу любимому скользнул…
И дремавший побледнел немного,
Но еще спокойнее уснул!
Верно, поцелуем показалась
Теплота небесного луча…
Так давно губами я касалась
Милых губ и смуглого плеча!
А теперь, усопших безмятежней,
В неутешном странствии моем,
Я к нему влетаю только песней,
И ласкаюсь утренним лучом!
***
Пленник чужой! Мне чужого не надо,
Я-то своих — устала считать!..
Так отчего же такая отрада
Мне вечерами его вспоминать?!
Пусть он меня и хулит и бесславит…
Слышу в словах его сдавленный стон…
Нет! Он меня никогда не заставит
Думать, что страстно в другую влюблен!
Я никогда не поверю, что можно
После небесной и чистой любви
Снова смеяться, плакать тревожно
И… проклинать поцелуи мои.

Царевна Фатьма

21 октября 2000 г

Сегодня — день Ракеты!

В этот день, ровно год тому назад, я была в центре города, на рынке.

Было прохладно. На мне была одета моя старая коричневая куртка, на голове — платок.

Я торговала: журналами, газетами, расческами, булавками, нитками…

Мне было 14 лет!

В этот день, около пяти часов вечера я была ранена.

Через двор моего детства (там, где раньше жил мой дедушка-журналист) молодой мужчина — чеченец под обстрелом нес меня на руках. Он спешил в аптеку на проспект Победы (там раньше был хлебный магазин). Тогда я испугалась и плакала. Желая меня успокоить, он повторял на бегу:

— Не плачь, царевна!

И говорил, что я похожа на царевну Будур из сказки. Это был Аладдин!

Человек, за которого и сегодня я легко отдам свою жизнь, пустую, не нужную мне без него.