Дневники: 1936–1941

И вот я, как обычно, в затруднительном положении. Такая свободная и такая скованная. Будущее. Что мне писать?! Да, думаю, я могу писать и т.д. Вчера начала «Три гинеи», и мне нравится. Сегодня опять симптомы м-п197, от которых невозможно избавиться: набухшие вены, покалывание; странное головокружение; чувство отчаяния. Недостаточное кровоснабжение мозга. Жар и озноб. Как ни странно, я рада, что обедаю с Клайвом и встречусь с мадам де Полиньяк198. Рада, что у меня есть новая черная фетровая шляпа, купленная вчера, после обеда с Этель Смит. Рада и тому, что Хелен Анреп199 придет на ужин и что мне не придется быть одной; в одиночестве я впадаю в транс и апатию, которые, полагаю, вызваны м-п, но так мешают, когда хочется быть в здравом уме и читать. Эта болезнь вызывает странную пульсацию. Но в целом я была бодра и весела после чудесного откровения Л. в тот вечер. Какое возвращение после смерти, или небытия, к жизни! Какой невероятный вечер – какое облегчение!

Вышла антология Йейтса200. Завидую ли я? Нет, но меня угнетает чувство, что я не поэт. В следующей жизни я им стану. И я достигла цели. Как бы то ни было, меня, полагаю, теперь не уничтожить. Важна только работа. «Роджер»… и т.д.

Очень холодно и промозгло. В воскресенье мы ехали сквозь туман. Внезапно появились силуэты. Добрый человек с газетой. Я шла рядом с ним, указывая путь машине. Она врезалась в стену. Крыло погнулось. Шла по тротуару через весь Уимблдон и Уондсворт. Тротуар закончился. Потом я заблудилась в непроглядном тумане. И так далее. Появился мальчишка – уличный хулиган. Люди выстроились вдоль тротуара, наблюдая за потерявшими ориентацию машинами. Нас повел другой мужчина; предложил мне отдохнуть. В машине я обнаружила газету «Blackshirt»201. Снова вышли. Как только мы подумали, что надо найти стоянку и вернуться домой на метро, водитель автобуса сказал нам, что через 200 ярдов [? 183 м] тумана уже нет. Чудеса, но это оказалось правдой. Воздух просветлел, и вот мы уже дома.

Еще я написала свои мемуары [«Сноб ли я?»]. «Годы» и правда научили меня кое-чему о том, как писать сцены. Но стоит ли оно того? Я хочу немного поработать наедине с собой – возможно, с Нессой. Все хвалят Дотти202. У меня волосы встают дыбом от мысли, что она задерет нос и будет позировать для фотографий. Старушка Этель говорит, что это ерунда. Смею предположить, что она права; при всех недостатках есть в ней размах и гармоничность. Она тронула меня, подарив свой маленький блокнот с записями о женщине в поезде, хорошо переплетенный, подписанный203. Меня это очень трогает, когда я грущу. Но я не буду грустить. Снова взлетаю и падаю, как чайка в стихотворении Мередита204. Хотелось бы изобрести способ противостоять критике так, как я делаю это здесь.

25 ноября, среда.

День рождения Л. Обед с Клайвом. Принцесса [де Полиньяк] – восковая красавица с добрыми глазами. Не грозная. Розамунда, Эдди Сэквилл205, лорд Бернерс206. Отменные разговоры. Обычное чувство усталости по окончании. Перемены ощущений в процессе. Интимность. Потом поверхностность. Очень холодно. Непроглядный серый туман. Избитые темы. Сивилла. Шутки лорда Б. все те же. Розамунда207 приглушенная и неуверенная. Я слишком чудаковата. Принцесса не в курсе событий. А завтра я должна пообедать с ней и Этель208.

27 ноября, пятница.

Обед, опять с принцессой, в «Claridge’s» [отель], где я за все свои 54 года ни разу не была. Как в частном доме – роскошно и же время изысканно. Французская племянница Полиньяк – певица209; дирижер Надя Буланже210 – в черном. Сэр Р. Сторрз211 как Джордж [Дакворт]: флегматичный; второсортный; сноб и очень тщеславный. Такой же брюзга. Некогда добродушный, но охладевший, будто замороженный кусок сырой говядины. Сколько же было еды! Половина осталась на тарелках. Этель говорит на восхитительном английском. Умная белолицая дама в жемчугах слушает. История о том, как она попала в тюрьму. Полиньяк какая-то вялая. Буланже, которая мне понравилась, – энергичная бедная гувернантка. Самая что ни на есть француженка, такая подтянутая и умная, не безвкусная, а просто бедная; одна дешевая брошка к месту. Маленькая П., безжизненная, но хорошенькая, сказала, что француженки не могут без мужчин. Буланже говорит, что они правят Францией посредством влияния на мужчин. Правда, паспорт они официально получить не могут, зато неофициально получает все необходимое и всем управляют. Сторрз маскулинный. Пьет вино только по вечерам. Читает сезонно – Данте212, Гомера213, Шекспира214. Пишет мемуары – тщеславный человек – вранье, я думаю, но хочет заглянуть в гости. Зачем? П. тактично затмевает Этель. Этель – единственная, у кого есть мозги (кроме Б.) (Думаю, на утро мне надо почитать Данте.) Таким образом, это было не очень захватывающее или жуткое мероприятие. Я в своем черном бархатном платье шла домой пешком; неплохой день. Счастлива быть такой беззаботной.